Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана - страница 15
В это время они проходили мимо какого-то кафе. Остановившись, Шура принюхался к доносившимся из него запахам и задумчиво пробормотал:
— Не пойму — то ли я голодный, то ли жрать хочу. Йдем, пожалуй. Они вошли вовнутрь, положили верхнюю одежду на стулья (так как гардероб, естественно, не работал) и стали озираться по сторонам в поисках человека. Увидев висящий на противоположной стене болъшой рекламный плакат «Пейте соки — они фруктовые и полезные», Шура проворчал:
— Вот идиотская реклама. Они бы еще написали: «Ешьте блины — они плоские и круглые…» Тут к ним подбежала взъерошенная официантка с прической, очертаниями напоминающей копну сена, и лихо, словно сдавая карты, пошвыряла на стол с подноса тарелки.
— Пардон, мадемуазель, мы в некотором роде еще ничего не заказывали! — с изумлением воскликнул Шура. — Я, конечно, отдаю должное вашему сервису, но не до такой же… — Заказывай, не заказывай, а все равно на кухне, кроме этого, ничего больше нет, — сиплым басом сообщила официантка. — А пока будете харчами перебирать — и это закончится.
Шура с отвращением взглянул на слипшуюся вермишель, напоминавшую личинки мух, на хилую, сморщенную, словно ягодицы столетнего аксакала, котлету и вздохнул.
— Ты знаешь, Вацман, иногда мне кажется, что Зимний брали не рабочие и революционно настроенные солдаты и матросы, а вот все эти официанты, бармены, таксисты, швейцары, автослесари, рубщики мяса и тому подобная шушера, — с неприязнью посмотрев вслед официантке сказал он. — Вот уж кто действительно хозяин жизни в это стране! Раньше они молча сидели на облучке, изгибались перед каждым босяком, зашедшим в кабак, пальтишечко с него стаскивали… «Чего изволите-с?» «Что угодно-с?» «Слушаю-с!» А сейчас, видите ли, это сливки, элита, люди умеющие жить… Тьфу!
Дима кивнул, поперхнулся вермишелью и, прокашлявшись, добавил:
— Когда я вижу, как в западных фильмах мужик приглашает бабу вместе пообедать или позавтракать, я сразу представляю, как бы это выглядело у нас. Столовая, разнос, вареные яйца, мухи летают… Сидят они, бедолаги, и сырой вермишелью давятся…
Кое-как утолив голод, друзья отправились в кинотеатр «Украина», где с удовольствием посмотрели французскую комедию с участием Луи де Фюнеса. Выйдя из кинотеатра, Холмов и Вацман констатировали, что погода начала резко портиться. Небо заволокло тучами, поднялся сильный ветер. Как-то быстро стемнело, стало мрачно, тревожно и неуютно. Ветер крепчал, и через некоторое время начался настоящ ураган. Крыши домов громыхали, деревья гнулись чуть ли до самой земли, фонари качались, бросая на асфальт тревожные блики…
Но Дима и Шура были уже дома, на Пекарной. Выпив пару бутылочек пива, которые Холмов предусмотрительно приобрел в городе, они сели играть в карты. Скоро выпитое пиво, усталость и день на свежем воздухе разморили их, и, хоть было еще рано, Дима и Холмов решили идти баиньки. Стихающий за окнами ветер гудел убаюкивающе, и они почти мгновенно провалились в липкие объятия Морфея… Но долго спать им не пришлось. Неожиданно раздались сильные удары в дверь и послышался визгливый крик Муси Хадсон:
— Шурик, маму твою так, меня твои гости уже замахали! Ни днем ни ночью покоя нет! Ежели ты думаешь, что я это буду терпеть, то ты так не думай! Мне это уже осточертело, и я выброшу тебя на мороз к Евгении Марковне…
Ошалевший Холмов слетел с кровати и щелкнул выключателем. Но свет почему-то не загорелся.
— Да открывай же скорее, пришли к тебе! — вопила Муся, колотя ногой в дверь. Дима проснулся и пялился в темноту, пытаясь сообразить, что происходит. Наконец Холмов распахнул дверь и отшатнулся. На пороге в позе статуи Свободы стояла Муся, держа и нытянутой руке длинную и толстую свечку. В колеблющемся свечном отблеске ее глаза злобно блестели, а сама она в длинном балахоне ночной рубашки напомнила средневекового монаха. Позади нее виднелись какие-то фигуры.
— Вот ваш Холмов, чтоб его уже блохи съели! — проворчала Муся, — Да не клацай выключателем, уже час, как света нету… Шура включил свой карманный фонарик, поставил его на стол стоймя и пригласил: