Приключения тюремного лекаря - страница 6

— В Силлионе неплохи, но орзорумские лучше. Понимаешь, силлионки, они…

Раздался дружный смех.

— А орзорумки…

Смех стал громче, раздались восторженные восклицания. Март тихонько приблизился.

Пленник сидел, прислонившись спиной к оконной решётке, и показывал руками соблазнительные изгибы. Вокруг сидели, стояли, полулежали не то пять, не то шесть стражников, показавшиеся обескураженному Марту целой толпой.

— А толнедрийки?

— Толнедрийки — просто огонь, даром что необученные. Одно плохо — у них ревнивые мужья…

Его прервал новый взрыв хохота. Март нахмурился и вошёл. Увидев его, воины сперва подскочили, но, узнав лекаря, беспечно вернулись на свои места.

— Что тут у вас? — спросил Март, снова презрев старое правило не разговаривать ни с пленниками, ни при них.

— Рассказывает, — пояснил один из стражников. — Говорит, лучшие девки в Орзоруме. А до того говорил, что на севере летом солнце не заходит. Экое диво, а?

Март, разумеется, выговорил сторожам за нарушение порядка, но постепенно стал и сам задерживаться у камеры, слушая рассказы пленника. А тот болтал со стражниками, как со старыми приятелями. Рассказывал о себе, о семье, о краях, где ему довелось побывать. Лаконцы, не избалованные разговорчивыми гостями, так и развесили уши.

И было от чего! Пленник говорил о северных землях верингов, где зимой море становится твёрдым, а землю укрывает белым пухом. Что двери в домах северян открываются всегда внутрь, потому что снаружи порой наметает целые горы. И что в силлионских весёлых домах умеют… умеют такое!.. Стражники слушали, раскрыв рты.

Рассказывал пленник и о себе. Выходец из хорошего аранского рода, как и предполагал Март, он, вопреки родительской воле, посвятил юность изучению военного дела. В пятнадцать лет, едва получив воинский пояс, сбежал из-под отцовской опеки, прихватив с собой драгоценные меч и доспех из семейных кладовых. Несколько лет шатался по северным провинциям Империи, упиваясь свободой. Нанимался охранником торговых обозов, переписывал бумаги, помогал в кузницах, колол дрова по трактирам, иной раз не зная, где заночует и что получит на ужин.

Март слушал и диву давался. Поистине, только дворцовый воспитанник может радоваться бедности! Сам-то Март хлебнул прелестей простой жизни вдосталь. Он был бы рад забыть жилище, где прошло его детство, но, как назло, помнил каждую трещинку в нищем домике, построенном из смеси глины и навоза. И еду помнил, каждый день одну и ту же: тонкие, как бумага, лепёшки, мягкий сыр и кислое молоко. Отец-пастух считал, что страсть сына к лекарскому делу будет удовлетворена, если он будет принимать скотьи роды да вытаскивать занозы из глупых мохнатых морд. Март тоже покинул дом мальчишкой. Брался помогать деревенским зубодралам и бабкам-повитухам, не брезговал самой грязной и трудной работой. И всё ради скудной кормёжки, дурного ночлега и бесценных крупиц опыта.

Пожалуй, из всех обитателей крепости один Март мог похвастаться тем, что в прошлом был уважаемым человеком. Талантливый и упорный, он сумел выбиться из низов и завоевать доверие знатных и богатых жителей орзорумской столицы. Ему доводилось лечить купцов и сановников, но эта прибыльная работа не давала Марту главного — того, что он неожиданно обрёл в Лаконике. Здесь, в крепостной тюрьме, его власть над человеческой жизнью была безгранична. За это стоило отдать всё: почёт, славу, богатство.

Пленник рассказывал, как служил мелким местным князьям, пока их владения не поглотила Империя, как учился воевать у всех, кто соглашался учить. Затем в одном из портов свёл знакомство с верингами, уплыл с ними на север и за два года сколотил из отчаянной банды неплохое войско. И повёл его на юг, посулив своим воинам богатства избалованного долгим миром Силлиона.

— Так они и пошли за тобой, сопляком! — не сдержался Март.

— Я пообещал, что мы возьмём столицу и заберём столько золота, что наши корабли осядут в воду до бортов. Сказал, что о верингах заговорит весь мир. И не обманул.

— Мы что-то о них не слышали!

— Одного веринга вы уже видали, увидите и других, — заверил пленник.