Приключения вертихвостки - страница 2

Я всегда была очень неглупой девочкой. И всегда слушалась взрослых. Мой учитель по физкультуре, Палыч, мне говорил: «Беги отсюда, Зинка. А то сдохнешь тут от скуки. Или сопьешься». Я внимательно слушала и мотала на ус.

Когда мне стукнуло четырнадцать, я стала свободной птицей. Во всех отношениях. Во-первых, мне выдали паспорт. А во-вторых, моя мамаша наконец вышла замуж и перестала меня донимать своим неуклюжим воспитанием – теперь у нее появился для этого другой объект. А отца у меня отродясь не было. И я поняла, что теперь могу самостоятельно решать, что мне нужно в этой жизни. И я решила.

Учитель физкультуры в нашей школе был щедрый и добрый малый. Он не только любил давать мне советы. При случае я стреляла у него деньги и сигареты. Но здесь дело было посложнее.

– Палыч, я хочу уехать, – заявила я ему с порога, отряхивая с видавшего виды пальтеца снег. В школьном спортзале было холодно, как на Северном полюсе, но на это здесь никто и никогда не обращал внимания.

Палыч, в застиранных, пузырившихся на коленях трениках, отставил в сторонку пудовую гирю и, почесав голое, заросшее волосами пузо, спросил:

– И куда?

– В Москву. Куда же еще, – коротко ответила я.

Он вытянул из заднего кармана смятую пачку папирос, прикурил и, поразмышляв пару минут, согласился:

– В Москву – это правильно. Молодец, девка. – И, помолчав с минуту, добавил: – Моя школа.

В столице меня никто не ждал. Но это меня совершенно не расстроило. Меня вообще нигде никто не ждал. Наверное, так было даже лучше – никаких напрасных разочарований и прочей дребедени. Все просто и очевидно.

Москва приняла меня неохотно. Но, благодаря природной настырности, я все же втерлась в доверие этого гигантского шумного города и даже начала находить удовольствие в его огромности и непредсказуемости.

Палыч снабдил меня не только деньгами на плацкарту до Москвы. Его щедрость пошла намного дальше. Он позвонил кому-то, кого называл вежливо и даже с оттенком подобострастия – Никанорушка, – и договорился, что меня приютят.

– На первое время сойдет, – философски сказал он. – А потом ты и сама пристроишься. Ты девка бойкая, – он затянулся вонючей папиросой. – Я в тебя верю, – неожиданно сказал он мне. Как показало время, Палыч был абсолютно прав.

Сначала был «колледж». Он располагался в старом облезлом особняке, которым не интересовались не только архитекторы, но даже археологи. Единственной его достопримечательностью были высоченные, закопченные временем, потолки и огромные, словно бальные залы, коридоры перед классными комнатами. Колледж оказался бывшим профтехучилищем с тем же набором преподавателей и профессий. И зачем бывшие ПТУшки переименовали в такое пышное иностранное слово? Ведь суть от этого не поменялась. Как был он «чертятником», так и остался. «Чертятниками» мы называли ПТУ там, в Зауралье. Название «чертятник» вылезло само собой из того факта, что раньше в ПТУ обучались представители дружественных нам республик – со всего света – темнокожие, желтокожие и прочие. Народ это подметил, и изобрел этот удивительный термин, что отражало, с одной стороны, сущность процесса, а с другой – народную смекалку.

В «чертятнике» я училась на повара. Мой новый московский знакомый, Никанор, в просторечье Ника, тот, кому с рук на руки сбагрил меня Палыч, работал на рынке в «обжорне» – это он сам так обозначил свое место работы.

– Ты, Зинка, не тушуйся. Возле еды оно всегда надежней, – обучал меня мой новый покровитель. А я нисколечки не возражала, и он пристроил меня к себе в «обжорню» младшим поваром. Через неделю я уже гениально варила макароны и виртуозно убирала со столов грязную посуду.

Три года прошли незаметно, и я как-то умудрилась закончить колледж. Учеба не слишком заботила меня, но кое-что мне все же удалось узнать. Например, как готовить котлеты по-киевски. Теперь это было мое коронное блюдо!

За это время я пообтерлась и поняла, что женщине, для того чтобы устроиться в жизни, нужно обладать всего четырьмя вещами: интересной внешностью, мозгами, терпением и богатым мужиком.

С внешностью мне повезло. Природа была ко мне благосклонна, и безрадостное детство никак не отразилось на моей смазливенькой улыбчивой физиономии. С некоторых пор я решила завести некоторые новые привычки. Например, маникюр. Все же ухоженные розовые ноготки намного лучше грязных нестриженых когтей. Хотя, последние не раз выручали меня там, в заснеженном Зауралье.