Прикоснуться взглядом - страница 6

Пошли, – сказал он, на ходу одеваясь.

Невозмутимо придя на каток, он просто взял шайбу и пошел в неизвестном для всех направлении. А толпа мальчишек бежала за ним и ноющем тоном просила:

– Влад, пожалуйста, отдай шайбу. Мы же не знали, что это твоя сестра. Мы больше не будем их трогать.

Влад милостиво отдал шайбу, после чего мне выделили персональный кусок льда, уменьшив площадь игрового поля, сдвинув ворота.

При всех вышеописанных качествах он был очень вспыльчив и не терпел пререканий. До меня, естественно, очень быстро дошло: единственный способ общения с ним – это беспрекословное подчинение. Да он просто не возьмет меня с собой, если я не пообещаю слушаться. В детстве я, видимо, обалдевала от образа близких мужчин. Мужчин моего рода.

Во время начала Великой Отечественной войны деда забрали на фронт, в самое пекло. Плохо подготовленные, плохо вооружённые солдаты, которые еще вчера были пахарями, токарями, легко смешивались высокотехнологичной машиной – нацисткой Германией – с землей, только единицы выживших попадали в плен.

Бабушке довольно быстро пришло извещение: без вести пропавший.

Всю войну она прождала вестей о муже. Но больше их не было, даже когда после победы вернулись немногочисленные односельчане с рассказами о том, сколько полегло наших солдат, особенно в начале войны. Под статусом без вести пропавших.

Сгоревший дом, то самое извещение или четверо маленьких детей на руках, но что-то, а, может быть, всё вместе после войны подтолкнуло ее к связи с мужчиной, заведующим провизией, от которого она родила еще одного ребенка. Но в 1946-ом году, спустя год после окончания войны, дед вернулся. Как же так получилось? Он попал в плен. В 1945-ом году военнопленные плакали и обнимали своих освободителей, не подозревая, что их ждет в скором будущем. Всех загнали в эшелон и повезли в Сибирь. Без еды, без воды, без теплой одежды, полубольных и истощенных. А всему виной приказ Сталина «В плен не сдаваться!» и клеймо «Враг народа».

До пункта назначения доехало немного, большинство умерли по дороге. Поскольку немцы всегда были педантами, и в их архивах был безупречный порядок, деда амнистировали как попавшего в плен в бессознательном состоянии. Итак, дед придя в землянку на месте СВОЕГО дома, к СВОИМ детям и СВОЕЙ жене, увидел еще и чужого ребенка-младенца. Он, может быть, и мог понять, но не смог принять эту ситуацию и мстил бабушке.

Думаю, он на ней практиковал все ужасы фашистских пыток, увиденных в лагере, конечно, периодически подзадоренный «доброжелательными соседями», любящими давить на больное. По крайней мере, бабушку за волосы он подвешивал. В детстве наслушавшись всего этого, в том числе, что бабушка сошла с ума в результате травмы головы, нанесенной ей дедом, я смотрела на него, как на бешенного зверя-нелюдя, с жутким ужасом. Для меня он был самым страшным злым существом, но реальным, в отличии от Бабы Яги. Я почему-то в детстве очень боялась Бабу Ягу, но перед сном просила маму рассказать мне о ней. Мама говорила про «зубы крючком, нос торчком и костяную ногу», но, поскольку я просила повторять вновь и вновь, то мне казалось, что это описание очень длинное, а оказывается, всего-то несколько строчек. Зачем это делала, я не знаю, но кошмары мне потом снились, где Баба Яга гналась за мной, чтобы поймать, съесть и косточек не оставить.

Я росла маленькой принцессой. У меня была свита – моя бабушка, которая выполняла все мои желания и капризы. Она очень любила меня. Я просто купалась в заботе и лености. Но однажды бабушка умерла. Я сама не заметила, как заменила бабушку-Золушку собой. Рано вставав по утрам, я шла в школу, уставшая после занятий возвращалась домой. Сначала мыла посуду, брошенную моей семьей в раковине после моего ухода ко сну. Потом, насколько могла, прибиралась. Выходные были ненамного лучше, так как вся стирка (без машинки-автомата), включая постельное белье, и глажка были на мне. Еще мне приходилось присматривать за моим младшим братом, ходить за хлебом. Кроме меня веник и тряпку в нашем доме никто никогда после смерти бабушки не держал, и практически никто не убирал постель за собой. Вещи все раскидывали, где хотели.