Примархи - страница 22

Они собрались в верхней части «Гордости Императора», на обзорной палубе, откуда перед осмеливавшимися странствовать в этих невообразимых далях смертными открывался грандиозный звездный пейзаж. После Исстваана Братство Феникса еще не собиралось, поскольку его члены были больше заняты удовлетворением личных желаний, чем делами остальных.

Но это не означало, что обзорная палуба все это время пустовала. Те воины, что поглощали галлюциногенные коктейли апотекария Фабия, искали озарения в бесконечных просторах, а многие удовлетворяли здесь свои недавно пробудившиеся жестокие инстинкты в забавах с плотью и оружием. Повсюду виднелись растерзанные тела и груды битого стекла, а из-под беспорядочно сваленных в кучу одежды и кожаных ремней порой доносились стоны.

Прежде это было место спокойного уединения, где воины в своем стремлении к совершенству могли медитировать без помех, теперь же помещение превратилось в арену разврата, беспредельных ужасов и потворства любым страстям, не сдерживаемым никакими нормами морали. Никто больше не приходил сюда с желанием стать лучше, и от дискуссий о грандиозных идеях осталось только слабое эхо. Мало кто вспоминал о былых спорах, а большинство относилось к ним с пренебрежением. Если и было на борту «Гордости Императора» место, наиболее ярко воплощавшее полное перерождение Детей Императора, так это обзорная палуба.

Приглашение Люция заинтриговало многих, и они приходили по двое и по трое, надеясь на новое развлечение, способное пробудить их интерес хоть на некоторое время. То, что приглашение поступило от Люция, никогда не проявлявшего внимания к делам Братства, было уже достаточным поводом на него откликнуться. К тому времени, когда Люций решил, что пора действовать, перед ним стояло двадцать воинов.

Больше, чем он ожидал.

Пришел первый капитан Каэсорон и Марий Вайросеан, и, что более важно, если подозрения Люция верны, пришел апотекарий Фабий. Вслед за ними явились Калим, Даймон и Крисандр, а также Руэн из Двадцать первой роты. Затем пришли Гелитон и Абранкс, и еще кто-то, чьих имен Люций не потрудился запомнить. Собравшиеся смотрели на него с легким изумлением, поскольку в ордене обычно относились к нему с изрядной долей презрения. Люций старался сдерживать свой нрав.

— Зачем ты нас позвал? — спросил Калим. На его унылом лице поблескивали многочисленные кольца и зазубренные крючки. — Это братство для нас теперь ничего не значит.

— Я хочу вам кое-что рассказать, — сказал Люций, глядя на первого капитана Каэсорона.

— Рассказать о чем?! — взревел Вайросеан, не сознавая, насколько громко звучит его голос.

— Фулгрим не тот, за кого себя выдает, — объявил Люций, стараясь сразу же пробудить в них интерес. — Это самозванец.

Крисандр расхохотался, так что кожа на его лице потрескалась. Остальные присоединились к его смеху, но ярость Люция сдерживал тот факт, что Каэсорон и Фабий заинтересованно прищурились.

— Я должен бы убить тебя за такие слова, — заявил Даймон и выхватил из наспинного крепления тяжелый, усыпанный шипами молот.

Одного удара этого чудовищного оружия было достаточно, чтобы сокрушить любого, кому не повезло оказаться в пределах его досягаемости.

Руэн обошел Люция сзади, и из-за спины послышался шорох обнажаемого кинжала убийцы. Он даже облизнул губы, ощутив привкус яда на его лезвии.

— Я знаю, что это звучит невероятно, — произнес Люций.

Теперь его жизнь висела на волоске. Одно дело — справиться с горсткой солдат Гвардии Феникса, но сразиться с двумя десятками капитанов легиона — это совсем другое. При мысли о таком сражении он усмехнулся, хотя и понимал, что шансов остаться в живых у него нет.

— Пусть он говорит, — шипящим шепотом проговорил Фабий. — Я хочу послушать мечника. Интересно, что навело его на подобные мысли.

— Ага, пусть щенок выскажется, — поддержал Каэсорон и занял позицию рядом с Даймоном.

Марий Вайросеан снял с плеча акустическую пушку, провел покрытыми рубцами пальцами по контурам гармоник, и орудие отозвалось низким зубодробительным гулом, на несколько мгновений заполнившим обзорную палубу.