Принц Галлии - страница 14

Вот в этом самом замке, недалеко от Тараскона, и держали свой тайный совет заговорщики. Единодушно согласившись с тем, что во избежание в будущем затяжной борьбы за наследство, необходимо действовать уже сейчас, молодые люди затем разошлись во мнениях, с чего же именно следует начинать. Горячие головы предлагали радикальное средство решения всех проблем — организовать убийство Гийома и Робера, и делу конец, однако большинство заговорщиков с этим не согласилось. Не отрицая в принципе, что старшие сыновья герцога вполне заслуживают смерти, они все же отдавали себе отчет в том, что на данном этапе предпочтительнее дипломатические средства. Бурные дискуссии продолжались целый день, только к вечеру молодые вельможи пришли к согласию по всем принципиальным моментам и разработали план дальнейших действий. Они выбрали из своего числа десятерых предводителей, среди которых естественным образом оказались Гастон д’Альбре с Эрнаном де Шатофьером, и возложили на них руководство заговором.

На следующий день все десять предводителей отправились в Тараскон. Накануне с подачи Эрнана было решено поставить Филиппа в известность о существовании планов по его возведению на герцогский престол, не раскрывая, впрочем, всех своих карт. Осведомленность Филиппа позволяла в случае необходимости выступать от его имени, что придавало заговору больший вес.

Филипп выслушал их, внешне сохраняя спокойствие и невозмутимость. За все время, пока Эрнан и Гастон попеременно говорили, излагая соображения заговорщиков, он ни взглядом, ни выражением лица не выдал своего внутреннего торжества. Наконец-то случилось то, о чем он так мечтал на протяжении нескольких последних лет, пряча эту самую сокровенную мечту глубоко в себе, не поверяя ее никому на свете…

Когда Эрнан и Гастон закончили, Филипп смерил всех собравшихся доброжелательным и вместе с тем горделивым взглядом и сказал:

— Друзья мои, я свято чту кровные узы, законы и обычаи наших предков, и считаю, что лишь исключительные обстоятельства могут оправдать их нарушение. К сожалению, сейчас в наличии эти самые исключительные обстоятельства. И если я окажусь перед выбором — мир, покой и справедливость на наших землях, или слепое следование устоявшимся нормам, то будьте уверены: я не колеблясь выберу первое. Думаю, и Бог, и люди одобрят мое решение.

Эти слова лишний раз убедили молодых людей, что они не ошиблись в выборе своего будущего сюзерена.

Когда все предводители, кроме Шатофьера и д’Альбре, ушли, Филипп покачал головой и задумчиво произнес:

— Ошибаются те, кто отказывает Гийому и Роберу в каких-либо талантах. В некотором смысле они даже гении. Ведь это еще надо суметь пасть так низко, чтобы настроить против себя решительно всех.

— Да уж, гении, — ухмыльнулся Гастон. — Но я предпочел бы не иметь таких гениев среди своих родственников. Перед людьми стыдно.

А Эрнан молча смотрел на друзей и думал о том, что воистину неисповедимы пути Господни, если от одного отца рождаются такие разные дети, как Филипп и Гийом.

Упомянутая выше ссора между герцогом и Гастоном д’Альбре имела самое непосредственное отношение к заговору молодых вельмож. Гастон однажды попытался прозондировать почву и намекнул герцогу, что, возможно, его подданные хотят видеть наследником Гаскони и Каталонии Филиппа. Герцог тотчас пришел в ярость и наговорил племяннику много обидных слов. Гастон тогда тоже вспылил, и после этого ему не оставалось ничего иного, как забрать с собой сестру, жену и дочерей и уехать из Тараскона. Позже, задумываясь над поведением герцога, Гастон находил этому только одно объяснение: он явно был не первый, кто намекал ему на такую возможность.

А между тем Гийом и Робер, будто нарочно, делали все, чтобы облегчить труды заговорщиков. Они собрали в своем окружении самые отборные отбросы высшего общества, что уже само по себе вызывало негодование респектабельных вельмож, и бесчинствовали в округе, наводя ужас на местных крестьян. Среди множества гнусных развлечений братьев было одно, производившее на Филиппа особо гнетущее впечатление. Со своим романтическим отношением к женщинам он всей душой ненавидел насильников — а Гийом и Робер были самыми что ни на есть настоящими насильниками…