Принцехранительница [СИ] - страница 5

— Может я лучше в Неккру сгоняю? — спросила осипшим голосом.

— Гарантирую — пара недель, и им будет не до вашего принца и наследника.

Мою инициативу не поддержали, хуже того, мастер сообщил:

— В Неккру отправляется вторая группа, ты работаешь здесь.

— Почему? — нет, серьезно, я просто понять не могла.

И вот тогда этот, который в будущем Лысик, коварно улыбнувшись, нагло ответил:

— Потому что ты, Птичка, среди всех девушек гильдии у нас самая красивая.

То есть это была месть. Такая основательная и конкретная месть за тот несчастный бутылек со спиртом и сообщение, что у Косички волосы секутся! И вот знала же, точно знала, что нужно было промолчать, так нет же.

Еще секунду я испепеляла мастера очень «любящим» взглядом, после чего поняла две вещи – неккрским наемникам трындец, и мастеру, к слову, тоже.

— А волосы у вас, между прочим, так и секутся, — мстительно сообщила наставнику.

После чего развернулась к принцу, у которого на лице уже вовсю желваки выплясывали танец ярости, картинно скинула с головы капюшон, радуя присутствующих искусственной, и от того яркой зеленью мха на моих волосах, и скомандовала:

— Вставай, Уродец, пошли на постой определяться!

И принца прорвало. Наконец-то.

— Что? Я? Вот с этим! Отец!!!

Орал минут пять. Нет, все было в рамках приличия, в смысле орал, но сидя и сохраняя лицо. Я, правда, пару раз вычерненными для маскировки зубами еще поулыбалась ради усиления прорыва плотины принцевых эмоций, но не помогло. Король, которого тоже от моей улыбки передернуло, в результате решительно произнес:

— Ты у меня единственный сын и наследник. И на этом все.

— Да лучше бы я в четырнадцать женился! — в сердцах высказал принц.

— Лучше бы, — миролюбиво согласился король. — Сейчас, к своим двадцати семи имел бы уже наследников и не имел проблем. Но ты захотел стать магом. Стал. Наслаждайся.

— Чем?! — взревело Его Высочество.

— Мной, — ехидно подсказала я.

На этом конфликт был исчерпан, и мы с принцем ушагали в «нашу» спальню. У нас же любовь, никак не меньше, соответственно, и спальня была общая. Я, правда, не совсем поняла логики, но мне очень понравилось сказанное принцем, едва мы остались наедине:

— Я женщин не бью, но учти — попробуешь ко мне сунуться с ласками и прочим, познакомлю со всеми прелестями магического стазиса.

— Слушай, а ты мне уже начинаешь нравиться, — совершенно серьезно заметила я и ушла в ванную, оставив высочество потрясенно смотреть мне вслед.

Королевская ванная поражала. Размерами, позолотой, фарфором, мрамором, и совершеннейшей безвкусицей в плане косметических средств. Пока наполнялась огромная мраморная ванна, я изучала баночки с кремами и моющими средствами в надежде отыскать что-то приличное. Отыскала. Отыскала много-премного женских косметических средств. И даже девять зубных пользованных щеток в шкафу, на каждой было высечено имя, или выведено, или инкрустировано… короче Уродец у нас был бабником. Явным, прожженным, и окончательным.

— Слушай, — крикнула я, перекрывая шум льющейся воды, — у тебя древний родовой меч есть?

— Поверь, в отношении тебя я им пользоваться не буду, — как-то превратно понял меня наследник нашего королевства.

— Не, я не про это твое изношенное в любовных сражениях орудие, я про нормальный меч, — крикнула ему.

За дверью воцарилось молчание.

Гробовое.

— Короче это, — раздеваясь и залезая в воду с самым обыкновенным мылом, потому что остальные при всей их дороговизне по составу даже до обычного не дотягивали, — либо ты спишь на полу, либо на постели между нами спит ЖЕЛЕЗНЫЙ родовой меч. Решать тебе.

Молчание все так же молчало.

Ну и ладно, мое дело предупредить.

Из ванной я выходила, ощущая благословенную скрипящую чистоту, которая месяца два была мне абсолютно недоступна. Первое, что бросилось мне в глаза — меч. Огромный, двуручный, чинно разделивший королевскую кровать на две ровные половины. Второе — принц. Мокрый, полуголый, не считая набедренного полотенца, и потрясенно застывший на пороге второй, и, похоже, его собственной ванной комнаты. То есть мне выделили проходную ванную получается.

— Бабник, — сказала я, явственно имея ввиду «кобель».