Принцесса для вампиров - страница 12

А я только заметила, что действительно ощущается прохлада во рту. Но я думала это из-за того, что коктейль был только из холодильника.

— Что приготовить? — открывая холодильник, поинтересовался муж. — Влад Аристархович предупреждал, что первое время у тебя может быть обостренное обоняние и чувствительность к солнечному свету.

— Ну, второе заявление проверить мы не сможем, — улыбнулась я, оттесняя мужа от холодильника, намекая на погоду за окном. И, выкладывая продукты на стол, добавила: — А вот первое легко!

Неизвестный мне пока доктор оказался прав. У меня обострилось обоняние, и завтрак получился как никогда вкусным. Дети, никогда не любившие яйца, получившийся ароматный омлет съели за секунду и еще добавки потребовали.

Только Влад Аристархович забыл сказать или просто не знал, что помимо обоняния у меня изменились и вкусовые рецепторы. Я ела все вместе со своими близкими, но разницы между свежесваренным кофе и омлетом не чувствовала. Что-то такое бывает, когда заболеваешь гриппом и не чувствуешь вкуса пищи. Только в моем случае вкус был, но слишком неярким, словно чем-то приглушенным.

После завтрака мы отправились в музей искусств. Давно туда собирались, только вот все время некогда было. Так как был выходной, а погода не располагала к прогулкам, мы решили, что настал тот самый подходящий момент. В музее мы провели практически весь день. Несмотря на свой юный возраст, дети вели себя тихо. И им действительно было интересно. Затем мы сходили в кафе и поели всякой вредной, но вкусной еды. Мне она опять показалось почти пресной, что очень опечалило. Когда мы приехали домой, дети нарисовали картину, которая их больше всего поразила. У сына и дочки они были разными.

И на протяжении всего дня я постоянно ощущала на себе чей-то внимательный чужой взгляд. Но когда оборачивалась, никого подозрительного не замечала. Если судить по ощущениям, то этот невидимый соглядатай не нес опасности, скорее простое любопытство. Лишь только в стенах родного дома ощущение пристального внимания пропало.

Вечером у меня вновь началась мигрень. Сначала я думала, что это просто последствия насыщенного событиями дня. Но заботливый муж протянул черную, как смоль, таблетку, и я поняла причину все нарастающей головной боли.

— Когда мы поедем встречаться с твоим расчудесным врачом? — спросила я, запивая лекарство водой. — Мне надо обсудить с ним методы своего лечения.

— Конечно, надо, — согласился любимый. — Завтра я с ним созвонюсь и договорюсь о встрече.

— Почему не сегодня? — из глупого упрямства, поинтересовалась я. После этой таблетки мир заиграл яркими красками. Так бывает после нескольких бокалов вина или других горячительных напитков. Перед глазами слегка все плыло, а меня будто покачивало на волнах веселья.

— Уже поздно, — целуя в губы, улыбнулся муж. — Да и Влад Аристархович может быть уже на операции. У него в основном ночные смены.

— Какая поразительная осведомленность, — чуть заплетающимся языком протянула я.

— Спи, любимая, — укладывая меня на подушку, муж нежно погладил меня по щеке. И, заметив, что я дернулась вновь встать, предупредительно добавил: — Детей я сам уложу.

— Спасибо, — проваливаясь в сновидения, успела прошептать я.

Встретиться с великим доктором, спасшим, по словам благоверного, мне жизнь мы не смогли ни завтра, ни на следующий день. Он был то на операциях и не подходил к телефону, то отвечал, но таким сонным голосом, что мужу было неловко отрывать человека от отдыха.

Все это время я прилежно пила лекарство и специальный коктейль, который ровно в пять вечера через день доставлял курьер из неизвестной мне курьерской компании. Про них было мало что написано, лишь только то, что они в основном сотрудничают с больницами.

Я пыталась вновь войти в обычную колею. Снова вышла на работу, занималась с детьми каждую свободную минуту и практически постоянно испытывала неясный страх и чувство постоянной слежки. Возможно, я стала параноиком после произошедшего несчастного случая. Но эти образы, которые мелькнули в голове, когда супруг рассказывал о том, как я попала в больницу, стали просто навязчивыми после разговора со следователем. Он появился на пороге нашей квартиры через несколько дней после случившегося. Его расспросы вновь разбередили неясные образы в голове, но воспоминания ко мне так и не вернулись. Обрывки, что мелькали в памяти, когда я пыталась вспомнить о том, что со мной произошло, казались лишь повторяющимся кошмаром, плохим сном, бредом. Ну, неужели я, тридцатилетняя замужняя тетка, могла понадобиться симпатичному юноше, чтобы он мог преследовать меня? Конечно, это мне казалось бредом.