Принцесса для вампиров - страница 46

По моим щекам сильнее потекли горячие слезы. Не от обиды на бессердечность вампира. В конце концов, я самого искала смерти. Нет, я-то надеялась, что сгорю в лучах родного светила, а оно коварным образом ласково согревало меня своими теплыми лучами, не причиняя вреда. Оно предало меня. Все стало расплываться перед глазами. То ли от слез, то ли от нехватки воздуха. Горло и грудь внутри уже горели огнем. Тем самым, который должен был сжигать меня снаружи на солнце. А потом я провалилась в беспамятство.

— Идиотка! — рычал над ухом взбешенный Влад, когда бережно укладывал меня на кровать. Затем нежно коснулся моего лица, убрал прядь волос и резко встал с кровати.

Я открыла глаза. Без особо интереса пронаблюдала, как вампир стягивает с себя скафандр или что-то на него сильно похожее и при этом не сводит с меня злого взгляда своих синих глаз. И вновь закрыла. Я не хотела ничего. У меня больше не было ни прежней жизни, ни любимой семьи. Меня лишили выбора. Мой внутренний огонь потух, не оставив даже углей. Мне было все равно, что со мной будет дальше.

— О чем ты думала? — Влад подлетел ко мне, встряхнул меня за плечи, отчего у меня клацнули зубы, всмотрелся в мои глаза. Ярость, тлеющая красным в зрачках, быстро гасла, сменяясь обеспокоенностью. Он передернул плечами и отпустил меня. Я вновь легла на кровать и отвернулась от него. Мне почему-то не хотелось видеть жалость в его глазах.

— Я отменил свой приказ, — раздалось глухое из-за спины. Затем в голосе Влада послышалось ехидство. — Если хочешь, можешь выходить на солнце. Как оказалось, ты вполне можешь гулять и днем. Ты легко можешь сойти за человека и жить рядом с близкими людьми. Ты, наверное, очень рада этому?!

Я ничего не ответила. Не хотела. Да и что отвечать? Жить рядом с собственными детьми, как незнакомый чужой им человек? Видеть их жизнь со стороны и больше никогда не быть их частью? Да и зачем возвращаться? Чтобы навлечь на них опасность? После того что произошло на празднике Кровавой луны, меня точно стали опасаться. А так как мой прародитель сам Князь, у которого за многие столетия, наверняка, появилось много врагов и тайных недоброжелателей, то теперь они обратят внимание на меня. И если я вернусь к детям, то пострадают в первую очередь они. Это понимала я. Это прекрасно понимал и Влад, поэтому так спокойно это и предлагал. Знал, что я уйду к ним теперь.

— Послушай, Светлана, — присаживаясь на кровать сзади, миролюбиво начал вампир. — Я понимаю, что тебе тяжело. Если бы ты позволила стереть себе память, то тебе не было бы сейчас так больно. И ты не переживала бы за их жизни, так как им ничего бы не угрожало. Но теперь ничего с этим поделать нельзя. Их жизнь теперь в твоих руках. Пока ты не показываешь своего интереса к своим родным, к их жизни, никто из вампиров не подумает о том, чтобы как-то им навредить.

Высказался и замолк, ожидая от меня ответа. Но я молчала. Даже когда пауза неприлично затянулась, я не предприняла попытки нарушить тяжелую тишину. Послышался усталый вздох. Несколько минут ничего не происходило, и я как будто впала в транс, уставившись в одну точку, ни о чем не думая.

— Знаешь, — нарушил мой покой Влад. Он поднялся с постели, обошел кровать и встал передо мной, глядя на меня сверху вниз. — Ведь по идее ты не должна была задохнуться. Вампиры могут прожить без воздуха больше двенадцати часов без вреда для собственного здоровья. И мой приказ лишь должен был тебя напугать, остановить от необдуманных поступков. Но ты потеряла сознание, как обычный человек. И это странно. Ты словно человеком и осталась. Но в тебе течет моя кровь. У тебя появились клыки и жажда крови, как у всех новообращенных вампиров, но в то же время эти непонятные мне изменение во внешности, смуглый цвет кожи, переносимость солнечных лучей, острая потребность в каждом глотке воздуха. Ты сплошная загадка. Кто твои родители?

Я не ответила. Продолжала смотреть на его пижамные шелковые штаны, но взгляд мой был расфокусированным, словно я видела сквозь него. Мне было плевать на то, какой я стала, какая я теперь и что со мной не так. Меня ничего не волновало.