Принцесса и ковбой - страница 24

— Заберите свое чудовище! — воскликнул он, отодвигаясь.

— Иди сюда, моя крошка, — проворковала Долли, подхватывая собаку на руки.

Устроившись рядом с Ральфом, она скептически оглядела его все еще немного бледное лицо. Вчера, когда его принесли в номер и уложили на диван, она так перепугалась, что вызвала врача. Но тот, выслушав рассказ о плавании на яхте, только пожал плечами и посоветовал оставить больного в покое.

Так что Долли пришлось одной идти на ужин к Гамильтонам. Они неплохо провели время, обмениваясь занятными историями из своего прошлого. Но ничего нового узнать не удалось: Эдгар вспоминал в основном, как ухаживал за будущей женой. А сама Вивиан с непосредственным любопытством расспрашивала Долли о подробностях жизни с Ральфом. Так, будто хотела написать об этом несуществующем браке доклад. Приходилось постоянно следить за словами, чтобы не сказать лишнего.

— Я только что видел Вивиан, — сказал Ральф с неловкой усмешкой. — Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось…

— Что?

— Ну… В общем, я ей нравлюсь…

Долли быстро обернулась к нему, с удивлением заметив легкий румянец на щеках. Ковбой смущен? Вот это новость, кто бы мог подумать.

— Да уж, ваше обаяние безгранично. — Она рассмеялась, но тут же вновь стала серьезной. — Это шанс. Почему бы вам не встретиться с миссис Гамильтон наедине?

Ральф от возмущения снова побледнел и ответил сквозь сжатые зубы:

— Потому что я не жеребец, который всегда пребывает в боевой готовности. И хватит об этом.

— Но…

Долли замолчала, понимая, что этой темы лучше не касаться. Однажды, еще в Хьюстоне, ей пришлось изображать влюбленность в пожилого гангстера: по-другому к нему нельзя было подобраться. И она прекрасно помнила отвращение, которое вызывал в ней этот толстый и неопрятный человек. Хорошо, что его арестовали прежде, чем он решил всерьез заняться изучением строения тела Долли. Смогла бы она ради любимой работы лечь в постель с чужим человеком? Ни за что! Поэтому не стоит вынуждать Ральфа очаровывать миссис Гамильтон. Тем более что Вивиан не так проста и вряд ли нуждается в любовном утешении. Она ведет какую-то свою игру, и явно краплеными картами.

— Да, кстати, я краем уха слышала разговор Гамильтона по телефону, — после недолгого молчания сказала Долли. — Завтра приезжает Хуан.

— Я знаю, — мрачно ответил Ральф.

— Откуда?

— Виделся с инспектором за завтраком. Он благодарил вас за съемку, все получилось отлично.

— Ну, это было не так уж сложно. Ваша болезнь пошла нам на пользу.

— Я тоже хотел поблагодарить вас — за заботу.

Ральфу эти слова дались с трудом: он привык сам заботиться о себе, без чьей-либо помощи. И уж, конечно, без помощи женщины. То, что Долли видела его в таком состоянии, раздражало и злило. Но у нее хотя бы хватило такта не рассказать об этом инспектору, и на том спасибо.

— Это все Эдгар, он вызвал машину и довез нас до отеля. — Она опустила собаку на пол и встала. — Пойду оденусь, сегодня у нас будет жаркий денек.

Ральф проводил ее взглядом и вздохнул. Он совершенно запутался в собственных чувствах. То ему казалось, что Долли — холодная гордячка, не достойная внимания, расчетливая и равнодушная.

А в следующую секунду он уже вспоминал ее встревоженное лицо, склонившееся над ним, и полураскрытые губы, такие соблазнительные, зовущие к поцелую… Черт возьми, он ведь давно не мальчишка, чтобы так мучиться.

И самое смешное, что достойного выхода из положения не существует. Даже если они и проведут вместе несколько ночей, то потом все равно расстанутся. Они слишком разные и совершенно не подходят друг другу. И главное, по-разному представляют свое будущее. Долли, наверное, мечтает дослужиться до начальника отдела, сделать блестящую карьеру. О замужестве она и слышать не хочет.

А у Ральфа другие планы: вернуться в Техас и стать шерифом крошечного городка, затерянного в прериях. Но все же… Как бы было прекрасно снова ощутить тепло ее тела, прикоснуться к шелковистой коже, измучить ласками эту ледяную принцессу с изумрудными глазами. Довести ее до такого состояния, чтобы она сама просила о любви, чтобы забыла о своей гордости и неприступности, чтобы от страсти сбивалось дыхание, а разум отступал перед силой желания…