Принцесса папарацци - страница 71

- Ничего страшного, мам, - неловко произнесла я, - ты ничего не должна…

- Нет, должна! – мама взяла мою ладонь в свои. – В той статье не ошиблись, я и вправду ужасная мать.

- Ты – не ужасная мать, - отозвалась я. – Если бы не ты, кто бы приглядывал за мной?

- Я зашла слишком далеко, - перебила она меня. – Мне хочется только самого лучшего для тебя, но иногда я не знаю, где надо остановиться. Мне нужно видеть в тебе дочь – а уже потом клиентку. Не наоборот.

- Мама…

- Дай мне договорить, - она серьезно посмотрела мне в глаза. – Я хочу, чтобы ты была самой лучшей, но только сейчас я поняла, что ты и есть самая лучшая для меня, и неважно, станешь ты величайшей актрисой поколения или нет. Самое важное – не награды и деньги, а то, чтобы ты выросла в женщину, какой хочешь быть. Я должна дать тебе простор и свободу действий, пусть даже наши мнения не всегда совпадают.

- Мама, я уже говорила тебе в больнице – ты хочешь, как лучше, и я понимаю это, - тихо ответила я, но надо признать, приятно слышать от мамы такие слова. – И я доверяю твоему мнению, но иногда мне хочется, чтобы ты выслушала, что думаю я сама. Я уже очень давно работаю в этой индустрии и знаю, какие роли мне хотелось бы взять.

Мама вздохнула.

- Я боюсь, что режиссеры будут использовать тебя и твое имя, чтобы прославить свою второстортную работу, поэтому и придираюсь ко всему. В этом городе не все так просто, я не хочу, чтобы Голливуд ранил тебя. Я видела, как это происходило со многими девушками твоего возраста.

Я сжала мамину руку.

- Никто не ранит меня. У меня есть ты, Сет, Лейни. Вы все помогаете мне и защищаете от неверных решений. Только, пожалуйста, не делайте мой выбор за меня!

Мама обняла меня, так крепко прижав к себе, что я с трудом могла вздохнуть.

- Обещаю, - прошептала она. – Обещаю! И, если я не буду тебя слушать, ты только скажи, хорошо? Я иногда, - она усмехнулась, - слетаю с катушек.

«Иногда» - это не то слово, но зачем портить момент?

- Конечно.

Рука об руку мы вернулись в зал, где вот-вот начнет собираться пресса. Лейни, Надин и Лиз стояли, выжидающе глядя на двери.

- Все хорошо? – тут же спросила Лейни, когда мы подошли. Мы с мамой с улыбками переглянулись.

- Все замечательно, - подтвердила я.

- Хорошо. Теперь насчет твоего заявления, - Лейни строго посмотрела на меня. – Запомни: ты ничего не ела утром, у тебя был упадок сил, в помещении было душно, ты не пила воды. Обморок от обезвоживания и общей слабости. Больше ничего. Поняла?

Я обвела взглядом лица собравшихся. Надин нахмурилась, Лиз смотрит в пол, мама явно сомневается.

- Лейни, послушай, я подумала… - начала было я.

- О, нет, - не дала мне договорить она, - не начинай снова.

- Дослушай меня, - упрямо продолжила я. – Этот обман очевиден. Ты это понимаешь, я это понимаю – и журналисты тоже понимают!

- И что? – возразила Лейни. – Они ничего не могут доказать. Ну, поболтают пару дней, а потом забудут.

- А я не забуду. И потом, в каком-нибудь интервью, эту тему снова поднимут. Может, не сегодня и не завтра, но через полгода. И я снова буду вынуждена врать. Лейни, послушай меня. Сначала я хотела говорить все так, как ты предложила, но это лишь потому, что я боялась сказать правду. А теперь я хочу рассказать, как все было на самом деле. Все прекрасно знают, что никакое это было не обезвоживание, а потому раздувают правду о вечеринках до невероятных размеров. Разве это лучше? Но я ведь подросток! Мы иногда тусуемся слишком много, общаемся не с теми людьми, делаем не те поступки – но это нормально, - напомнила я ей. – Я тоже подросток, но на меня обращено больше внимания, вот и все. Я никого не убила, не подсела на наркотики, просто на меня разом навалилось слишком много перемен, - я посмотрела на маму. – И я не хочу видеть в журналах собственные цитаты с этим враньем. Я не хочу стыдиться самой себя.

- Я думаю, Кейтлин права, - сказала мама, помолчав несколько мгновений. Надин вытаращила глаза. – Мы должны позволить ей сказать правду.

Лейни протяжно вздохнула.

- Если ты так на этом уперлась, пожалуйста, делай, как знаешь, - махнула рукой она. – В этом есть смысл. Глупо врать о том, что может произойти со всеми.