Принцесска: Никому не верь (СИ) - страница 13

От обиды я всю дорогу до скалы молчу, как, собственно, и остальные кадеты. Все гадают, что с ними будет дальше. Назначение нового куратора наводит тумана в наше будущее больше, чем очередная волна мобилизации, объявленная Императором во время прошедших каникул. Страх перед новоиспеченным начальством и предстоящим наказанием выветривает из моей головы мысли о кадете Ивесе. Сам же виновник нашего подавленного состояния шагает в конце длинной колонны грустных кадетов, то есть прямо за мной, но смотреть на него у меня нет никакого желания, как и говорить, собственно.

Но куратор, похоже, в отличие от меня, склонен к общению.

— Как интересно, — иронично протягивает он. Судя по всему, его настроение значительно улучшилось за счет нашего. — В Крепость ведут два незарегистрированных пути.

— Два? — не сразу соображаю, что он имеет ввиду.

Что? Откуда он знает про второй?

— Я пришел за вами, кадет, — самодовольно отвечает Хаган Ирэ. — Увидел вас на стене и решил полюбопытствовать. Оказалось, что не зря.

Ну, конечно! А теперь впереди идущий направляется к тому ходу, которым пользуются все остальные кадеты. Да чтоб тебя…

— Кадет Арос, не спешите, — опять отвлекает меня от мыслей мастер. — Мы с вами пойдем так, как и пришли.

Я удивленно оглядываюсь на него. Что вообще происходит в голове куратора? Зачем нам идти другим путем?

Как я ни пытаюсь прочесть ответы на эти вопросы по лицу мастера Ирэ, у меня не получается. Внезапному усыплению своих способностей физиономиста я нахожу три оправдания. Первое — темно. Второе — я все же перебрала с коктейлями. И третье — Хаган Ирэ значительно более сильный и опытный игрок, нежели я.

О последнем думать совсем не хочется. Что-то мне подсказывает, что мы с ним не подружимся. А, следовательно, уж лучше пусть будет причиной моей беспомощности темнота и избыток алкоголя, чем то, что мой соперник способен уложить меня на лопатки еще до начала боевых действий.

Мастер Ирэ ждет, пока все кадеты нырнут в едва различимое взглядом ущелье, и направляется к другому, еще менее приметному ходу.

— Чего же вы, кадет Арос? — с деланным участием интересуется мастер, когда обнаруживает, что я не спешу следовать за ним. — Неужели вы все же меня боитесь?

— Вас? — нехотя направляюсь следом. — Не льстите себе.

Да, я хорохорюсь. И да, я действительно опасаюсь оказаться с полковником один на один в столь замкнутом пространстве. Мало ли, вдруг он и впрямь захочет снять стресс с помощью лишения меня драгоценной жизни? Но признаваться мастеру в своих страхах я, конечно же, не намерена.

— Я думаю, льстите себе вы, — весело произносит куратор, перед тем, как протиснуться между огромных камней.

Он меня злит намеренно, я это понимаю, но все равно ведусь на этот детский трюк. Чуть ли не шипя, как кошка, я проскальзываю следом за ним, но алкоголь все же дает о себе знать и, не удержавшись на каменном выступе, я едва не срываюсь вниз. Лететь недалеко, около метра, но колени точно были бы сбиты, как и ладони, если бы сильные руки не подхватили меня за плечи.

В полной темноте мастер придает мне вертикальное положение, но мои ноги не хотят стоять, разъезжаются на неровных камнях, подводя свою хозяйку. Видимо, сказывается последний коктейль, который только что меня догнал. Но я не чувствую себя пьяной. Несмотря на странную слабость в теле, моя голова работает практически без перебоев. Похоже, свою алкогольную продукцию хозяин «Веселой ивы» решил усовершенствовать. Надо будет наведаться к нему после и объяснить, почему нельзя экспериментировать на кадетах.

— Сколько ж вы выпили, кадет Арос? — голос мастера кажется мне растерянным.

Я не отвечаю, еще немного борюсь с собой, но потом плюю на все это дело. Почти упав вперед, я тянусь непослушными руками к шее куратора.

— Донесите меня, пожалуйста, — язык тоже слушается все хуже.

Да что это со мной?

Я чувствую, как начинаю клониться набок, а теплые руки меня придерживают, укачивают. Наверное, я засыпаю.

— Мари? Мари?!

Мне уже все равно, дайте только поспать, пожалуйста, больше ничего не нужно.

Но поспать мне не дают. Сначала опускают на холодные камни, от чего я ежусь, но встать даже не думаю. Мне хорошо и на холодном.