Пришёл солдат с фронта - страница 16
Родители решили поселиться на родине отца в деревне Костешино, в двадцати километрах к северо-западу от Торжка. Я посетил их в первые же каникулы зимой 1947 года. Доехал на поезде до Торжка, а остальной путь прошёл пешком по просёлочной дороге, занесённой снегом. Местами путь преграждали высокие сугробы. Хорошо, что я обулся в военные сапоги с портянками. До Костешина добрался, когда уже совсем стемнело.
Папа с мамой снимали половину дома у одного из жителей деревни. Они были очень рады моему приезду и не знали, чем только мне угодить. Однако гостил я у них недолго. Деревенская жизнь даже летом не отличается разнообразием, а уж зимой-то и совсем замирает. В то время в Костешине не было ни радио, ни электричества. И я заскучал по шумному Среднему проспекту, по общежитию. К огорчению родителей, я уехал в Ленинград, не дождавшись конца каникул. Знал, что огорчаю их, но уехал. Было немного неловко, но в молодости такие переживания легко забываются, и только теперь они снова всплывают в памяти. Чувство вины за своё невнимание к родителям появляется с возрастом. Чаще всего, увы, после их ухода.
Весной 1947 года я досрочно сдал экзамены за первый курс и снова поехал в Костешино, в этот раз на все летние каникулы. К этому времени родители купили небольшой домик на краю деревни, рядом с домом дяди Миши. Дядя Миша— брат моего отца, тот самый, вместе с которым мы жили на хуторе Косой Брод. Он жил теперь в Костешине с тётей Женей, своей второй женой, и сыном Юрой. Тётя Саша, мать Юры и других детей дяди Миши, умерла во время войны.
Я привёз с собой в подарок родителям батарейный радиоприёмник, чтобы им было не так скучно, особенно зимой. Этот приёмник я сделал сам, под руководством Лёни Ротенберга, моего товарища по общежитию. Лёня до поступления в институт работал в Саратове на радиостанции. Он был влюблён в радиотехнику и прекрасно в ней разбирался. Разговаривать о ней он мог сколько угодно, с кем угодно, в любое время суток. Однажды я наблюдал такую забавную сцену: в общественном туалете, перед закрытой дверцей кабинки стоит Лёня Ротенберг и, размахивая руками, ведет темпераментный спор на радиотехническую тему с тем, кто находится за закрытой дверцей.
Мы с папой установили на шестах антенну, которая обеспечила отличный приём радиостанций (она видна на фотографии дома). Приёмником заинтересовался дядя Миша. Я и для него к следующим каникулам сделал радиоприёмник. Другим жителям Костешина тоже захотелось иметь такие приёмники. Я наладил их «серийное» производство. Денег я не брал и не ставил никаких предварительных условий, но те, кто получили приёмники, в течение длительного времени, месяцами, носили нам молоко, яйца, творог, фрукты, овощи и другие плоды своего труда. Люди были очень довольны и на наши протесты отвечали: «У нас этого добра хватает, а вам надо за всё деньги платить».
Любознательный читатель может поинтересоваться: а что, разве промышленность не производила батарейные радиоприёмники? Производила. Под названием «Родина». Это был очень дорогой приёмник. А главное, он «жрал» так много электроэнергии, что батареи приходилось менять чуть ли не два раза в месяц, а они были дорогие, громоздкие, да ещё их не так-то просто было достать. «Родина» не могла конкурировать с моим компактным, экономичным приёмником, работающим от дешёвых общедоступных батарей.
Папа плёл для колхоза из ивовых прутьев большие корзины для переноски сена и соломы. Они назывались «гумёнными» – от слова «гумно». Гумно – это огороженная площадка, куда свозят сжатый хлеб для молотьбы. За это папе начисляли «трудодни». Была тогда в деревне такая форма учёта труда. Осенью, после расчёта с поставками государству, колхозники получали свою долю прибыли продуктами и деньгами в соответствии с количеством трудодней. Кроме того, для себя и на заказ отец плёл корзины для овощей, фруктов и грибов, а также хлебницы, сахарницы (для кускового сахара), шкатулки и другие вещи. Это были настоящие произведения искусства из разноцветных прутьев, украшенные фигурным плетением. Я и не знал о таких его способностях и до сих пор жалею, что не научился у него этому искусству.