Пришелец из Нарбонны - страница 20

Он вернул студенту книгу и улыбнулся:

— Наш юноша влюблен.

Альваро густо покраснел.

— Пробил час любви. Что поделаешь, от нее не убежишь и никуда не денешься. Она застает человека врасплох. — Эли развел руками. — «Время соловья настало, и песня горлицы слышна в наших краях».

— Соловьев еще нет и в помине.

— Не беда. Это иносказание. А где пасет свое стадо та, по ком вздыхает душа твоя? Куда пригоняет она свой скот в полуденный зной?

Альваро засмеялся, но промолчал.

— Не выдашь своей тайны? Ибо есмь чужак? Чужак не предаст тебя так, как предаст свой, твоя тайна его мало интересует.

Альваро молчал.

— Ты прав, но до чего же скверно, если это навеки останется тайной.

— Увы, это уже не тайна.

— Выходит, есть помеха? Нельзя же допустить, что девушка тобой пренебрегает.

— Есть помеха, — признался Альваро.

— Донья Клара?

— Откуда ты знаешь?

— Догадался.

— Верно. Она считает, что род Чикателья не чета Изабелле.

— Бедняга, как мне тебя жаль. Но это не может быть вечным препятствием. Рано или поздно ты его преодолеешь. Если и впрямь в ней души не чаешь, Бог придет тебе на помощь.

— Хорошо, если бы пришел. Но помочь мне можешь и ты.

— Я? С удовольствием. Но как?

— Ты сказал, что ты чужак и к тебе это не имеет отношения. А вот и имеет. Родитель твой, дон Захария, написал в письме, что хотел бы стать свекром Изабеллы. А донья Клара расположена к тебе как нельзя лучше. Изабелла в слезах прибежала ко мне, услышав разговор доньи Клары с ее отцом, доном Энрике.

— Не бойся, Альваро! Я никогда не отниму у тебя Изабеллу. Вот моя рука. Клянусь честью идальго.

— Смеешься?

— Нет, я серьезно.

Альваро бросился Эли на шею.

Какое-то время они молчали. Потом сели на лавочку.

— Ты давно у раввина дона Бальтазара?

— Недавно. В Пурим исполнится два месяца.

— Ты студент?

— Да, я учился в университете в Саламанке.

— Очень известный университет. А что изучал?

— Математику и медицину. Теперь беру уроки у раввина дона Бальтазара. Он занимается со мной изучением Талмуда и математикой.

— А почему ты не учишься в Саламанке?

— Потому что евреев исключают из университетов. Не разрешают им учиться.

— Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. Ты, наверное, знаешь, я приехал на конфирмацию Хаиме. Но для меня это не самое главное. У меня другая цель. Зять раввина дона Бальтазара разгадал меня. Но пока я и сам хожу словно слепец. Хочешь мне помочь?

— А как?

— Ты хорошо узнал людей в баррио?

— Немного знаю.

— Помоги мне найти мужчин, готовых на все.

— А где их искать? И как распознать?

— Начни с самого себя.

Альваро замолчал. Эли смотрел ему прямо в глаза. Студент выдержал взгляд, но первым опустил голову.

Эли улыбнулся, хлопнул его по плечу.

— А для той, которую любишь, поступился бы всем?

— Конечно.

— Ну так подумай. Речь идет не об одном человеке, а о целом народе.

Альваро покачал головой.

— Подумай…

— Это разные вещи.

— Слабо любишь, мой мальчик.

— Неправда!

— Тогда подумай.

— Подумаю.

— Мы найдем отважных. Искать надо не среди богатых и старых и не среди тех, кому нечего терять — такие не способны на самопожертвование.

— Среди новокрещеных?

— Думаю, что да. Это они убили Арбуэса, великого инквизитора. В Сарагосе, на пороге церкви.

— Тише, — Альваро оглянулся по сторонам. — В доме полно христианской прислуги.

— Ах, вот как, — Эли почувствовал, как защемило сердце.

— Медик дон Энрике встречается с нововерцами. Так говорят… Ежедневно выходит из баррио.

— Поэтому-то донья Клара не хотела, чтоб он пошел с ней к инквизитору.

— Не исключено. Может, за ним следят.

— А Хаиме?

— Что Хаиме?

— За ним никто не будет следить.

— Он еще ребенок. Любимчик дона Бальтазара и доньи Клары.

— Ему вот-вот исполнится тринадцать. Согласно нашей религии — это уже мужчина…

— Это еще ребенок. Нельзя…

— А тебе сколько?

— Уже шестнадцать. А тебе?

— Больше.

— Но ненамного?

Между изящными колоннами сада промелькнула девичья фигура в белом платье.

Альваро побледнел.

— Не теряй надежды. А Изабелле передай — я весьма сожалею, что не влюбился в нее.