Пришелец из Нарбонны - страница 34
— Значит, позволить себя убить?
Алонсо молчал.
— Допустить, дабы растоптали твою гордость?
Алонсо все еще молчал, но через минуту отозвался:
— Молодой человек, — он положил руку на плечо Эли. — Я ведь не знаю твоих замыслов. Я только догадываюсь. У тебя уже есть люди? «Кто же и кто пойдет?»[70] — как спросил фараон Моисея.
— Еще никого нет. Но Господь посылает нам случай. Инквизитор придет на конфирмацию Хаиме. Впрочем, я не верю, что он посмеет переступить порог синагоги.
— Доминиканцы на все способны. Приходят в молельню с Торой в одной руке и с крестом в другой, чтобы читать свои богохульные проповеди против еврейской религии. Нередко так поступают и крещеные раввины.
— Как долго можно это терпеть?
— Веки вечные.
— Неужели не найдется никого…
— Минуточку, — прервал его Алонсо, — а разве не нашлось? И ты спрашиваешь об этом меня, сына дона Диего де Сусона?
— Да, спрашиваю.
Алонсо прохаживался по комнате, скрестив руки на груди, потом сунул их под ремень, сползший на бедра. Он ходил все быстрее и быстрее, будто за ним кто-то гнался. Внезапно остановился возле Эли, минуту подумал и наконец произнес:
— Хочешь убить инквизитора в синагоге? На ее ступенях, как убили инквизитора Арбуэса де Эпила на ступенях церкви? Перед началом торжества или после?
— Не вижу разницы. Я об этом не думал.
— Если перед, то конфирмация не состоится.
— Это не имеет значения.
— Для тебя не имеет, но для раввина, а в первую очередь для доньи Клары, имеет, и огромное. Для нее ребенок — центр мироздания.
— Как для каждой матери. Но я еще не думал об этом.
— А думал ли ты, в таком случае, что будет потом? Тебя это не интересует. Сядешь себе на коня и вернешься в свою Нарбонну.
— Я не вернусь в Нарбонну. Останусь с вами.
— Я бы предпочел, чтобы по крайней мере ты остался в живых. Жалко мне тебя. Кто-нибудь знает о твоем плане?
— Никто.
— Тогда это самый лучший план.
— Если не будет никого, я все сделаю сам.
— Сам, мой дорогой мальчик? — Алонсо взял его за плечи. — Сам? Знаешь ли ты, что значит сам? Творить безумства, не чувствуя за собой никого, и ни перед кем не отвечать за содеянное. Я, брат, знаю. Иногда холодный пот меня прошибает… — он на минуту замолк, глаза его блестели. — Можешь, брат, на меня положиться.
— На кого еще?
— На Энрике.
— Вот бы не подумал.
— Он как камень — сер и непрозрачен. Такие самые надежные.
— На кого еще?
— На тех, кто завтра в процессии пойдет на костер. И в первую очередь на Мигуэля. Надо думать, найдутся еще два-три человека…
— А нельзя ли привлечь крещеных мавров? Они так же, как мы, многое претерпели от инквизиции. Если бы заключить с ними союз…
— Они ненавидят нас не меньше, чем христиане.
— Это Бог знает когда было! С тех пор в душе порабощенного мавра многое изменилось. Они, как и мы, ждут знака. Бывшие их правители принижены более, чем евреи. Их падение куда более серьезно, ибо произошло с большей высоты.
— Лучше сделаем все своими руками. Так оно будет верней.
— А в баррио?
— Имена тебе назовет дон Энрике.
— Инквизитор придет не один.
— Вот именно, с ним будут фамилиары при копьях и шпагах.
— В толпе не так просто вытащить шпагу, не так просто замахнуться копьем. У нас же будут кинжалы и клинки.
— Откуда возьмешь?
— В баррио есть торговец оружием, Хосе Мартинес. Даст столько, сколько попрошу.
— Превосходно, — Алонсо на минуту заколебался, — но верно ли решение? Надо подумать еще раз. Ты не знаешь, ты не пережил Севильи.
— Значит, на тебя не рассчитывать?
Алонсо снова начал ходить взад-вперед. Потом остановился и прошептал:
— Надо начать с тайного листка.
— Кто составит?
— Я. Мне не впервой.
— К тайным евреям или явным?
— И к тем, и к другим.
— Когда будет готово?
— Еще до рассвета.
Его разбудил колокольный звон. Он долго лежал, еще не придя в себя, с колотящимся сердцем.
Ему снилось, что они с Каталиной скачут верхом на коне. Он крепко придерживает ее рукой, чтобы она не упала. «Каталина, я люблю тебя». — «Я тебя убью». — «Почему ты убьешь меня, Каталина?» — «Отрежу тебе голову. Уговорю, как Соломея, своего отца — пусть позволит отрезать голову». Альваро и Изабелла из уст в уста передавали виноград. Хаиме в доспехах юного принца бежал по серому полю. Вдруг земля разверзлась, и он упал в воду. В руке у него был свиток. Донья Клара бросилась на помощь, в водоворот. Каталина одной ногой стояла в седле, а другую выбрасывала в воздух, грозя ритуальным шалефом. Эли хотел крикнуть, но не мог произнести ни звука.