Приставы богов - страница 24
Лысый прокладывал Зуаву дорогу, и пока его молоток не пронесся мимо виска, все шло отлично.
Руны должны защищать Зуава от ран и увечий, но в такой свалке, он все равно получил несколько скользящих ударов. Один пришелся в горло локтем, второй ножом по плечу. Порез был не глубокий, но кровь успела пропитать плащ.
Молоток снова просвистел мимо виска. В этот раз Зуав не сомневался, что удар предназначался именно ему.
Что за дела? — успел подумать он, но потом быстро успокоил себя мыслью. — С бессмертным богом ничего плохого случиться не может.
От неглубокого пореза на плече, Зуав испытывал необычные ощущения, он почти не мог поднять правую руку.
Зуав настолько был уверен в собственной неуязвимости, что без оглядки бросился в пучину сражения, держа перед собой посох.
Колин дело говорил, бойцов надо выбирать самостоятельно.
Слева, огромный детина, кулаком вывернул челюсть противнику. Тот упал, как подкошенный под ноги дерущихся, и Зуав отчетливо видел, как его лицо, еще несколько раз, деформировалось от ударов.
Группа, которая привлекла его внимание, уже находилась на другом конце поля, празднуя победу. Зрители орали от восторга. Драка постепенно затихала.
Лысый развернулся и пнул Зуава молотком в живот. Он успел поднять посох, и еще раз прочел руну защиты.
Лысый не успокаивался, молоток описывал дугу и зловеще просвистел у самого уха.
Зуав увидел, как все бойцы, разом, переключились на него, пытаясь нанести увечье разными предметами.
Особенно старался лысый, теперь он раздобыл где-то копье и тыкал им в бок, пытаясь проткнуть Зуаву печень.
— Вот мудило приставучий! Этого, как раз, я и боюсь. Вся жизнь богов крутится вокруг печени, — подумал он и призвал на помощь ветер.
***
Босх умолял Зуава не оставлять его одного на площади. Юная, привлекательная девушка, с волком, могла привлечь слишком много внимания.
Хорошо, что хоть вся пацанва, стеношный бой смотреть ушла, — думал Босх, — а то лежал бы я сейчас в грязи, от удара по темечку. Все дети злые и непредсказуемые.
Но была и позитивная сторона. Колдун, чудом избежал главной опасности — быть съеденным.
Его радовала мысль, что Зуав отказался от своей цели скормить его печень волку, несмотря на наказание, которое его ожидало за нарушение правил.
Босх прекрасно понимал, что все это произошло от недостатка информации. Знай Зуав, какие последствия ему придётся испытать, сам выгрыз бы ему печень.
В правилах для богов сказано, что выбирая цель, бог берет обязательства и несет ответственность. От цели нельзя отказываться, а условия невозможно пересматривать.
Божественный суд присяжных, если бы таковой был, конечно, учел бы все обстоятельства. Колдун изменил внешность, его судьба получила наивысшее предназначение. Но такого суда не было.
Кроме этого, Зуав не подозревал даже, что все цели ограничены временем, по истечению которого вступали санкции по отношению к богам, которые нарушили правила.
Ничего не обычного, как внизу, так и наверху.
Колдун жалел Зуава, но вмешиваться в дела богов, смертным запрещено. Поэтому его жалость была похожа больше на сожаление. Иметь такого покровителя в его положении было большой удачей.
В «Первой книге» ни о чем таком не сказано, что рассказал Зуаву Колин. Мозаика в форме задницы Люцифера, на стене отражения — была обыкновенной грудой драгоценных камней. Изумруды таскать оттуда, мог кто угодно, но получалось это иногда, и только у самых искусных колдунов.
Кроме того, место на стене живописное и романтическое, чародеи соревновались скорее в конкурсе легенд, которыми заманивали на нее смельчаков.
Босх вспомнил несчастного правителя Клетов.
Не хорошо получилось, — подумал он.
И правда, что-то сломалось в колдуне. Не то, чтобы он испытывал муки совести. Нет. Просто вся жизнь после этого случая пошла наперекосяк. Видимо подставив короля, он нарушил естественный порядок вещей и теперь вынужден пожинать плоды своего подлого поступка.
Изумруды никогда Босху не доставались, поэтому он мог быть наказан только за подстрекательство к воровству. Это конечно преступление, но на вечные муки в лапах Сатаны явно не тянет.