Присяга - страница 20

Он поселился в квартире на первом этаже, с женой, молчаливой хрупкой брюнеткой, и двумя детьми: сыном-первоклассником и шестилетней дочкой. Его знали по фильмам «Алитет уходит в горы», «Джамбул», «Мы из Семиречья», «Девушка-джигит». Его видели на сцене Театра юного зрителя: Александр Ульянов в «Семье» Попова, Протей в «Двух веронцах» Шекспира, Абдрахман в «Чудаке» Назыма Хнкмета и, конечно, Павка Корчагин... Его помнили каюром, табунщиком, отчаянным дуэлянтом, сильным, ловким, пружинисто упругим.

Теперь он с трудом двигал костылями, и ноги его, точно чугунные, волочились по земле.

В истории болезни значилось: «Проникающее ранение спинного мозга». Была надежда, что в тридцать два года специальный курс лечения, тренировки и сам еще молодой организм позволят бросить костыли. И Кененбай бросил их. Но только для того, чтобы сесть в железное кресло-каталку: ноги отказали полностью.

Во дворе его открыто не жалели, не набивались с участием. Но если надо было ему перебраться из каталки в «Москвич» с ручным управлением, всегда рядом как бы случайно оказывался сосед. Затевался ремонт автомашины, и вокруг дяди Коли вились мальчишки с гаечными ключами, плоскогубцами, ветошью, а кто и с пиалой кирпично-темного чая, по-казахски подбеленного слегка молоком. Пройдут годы. В доме № 68 сыграют немало свадеб, разлетятся из родительского гнезда повзрослевшие сыновья. Но стоит по-прежнему тимуровский караул у железного кресла, сегодня его несет уже пятое поколение мальчишек этого двора. И глядя, как с беззаветной готовностью кидаются Саша Цхай, Сережа Тленшиев, Коля и Саша Горностаевы выполнять его поручения, Кененбай скажет, грустно и нежно:

— Вот они, мои джигиты.

Пользуясь близким соседством, захаживал к артисту на огонек репортер Гоша Потапов. Захаживал не без тайной цели: набирался впечатлений. «Гвоздевой» материал, с которым он готовился выступить в своей газете, был поначалу ясен как стеклышко, садись и крути по накатанной схеме: сила воли + заботливая жена + внимание коллектива. Мучили сомнения насчет заголовка: «Подвиг артиста»? «Человек не сдается»? Или озаглавить будущий репортаж звонко, с эпическим размахом — «Сказ о мужестве»?

Вглядываясь в жизнь Кененбая, Гоша чувствовал, что здесь что-то не так, не одни здесь плюсы.

Обычно Кененбай лежал навзничь, не жалуясь на свою долю, хотя не мог сдвинуться с тахты на метр без посторонней помощи. Телефон под рукой с длинным шнуром, нехитрое устройство из бельевой веревки, протянутое через всю квартиру к замку, чтобы можно было открыть его, если постучатся в дверь. Широкие слеги на лестнице для каталки и сама каталка, железное неуклюжее кресло, на которое Кененбай взбирался с таким выражением на лице, будто тащили его на дыбу. Прозревая, Гоша понимал, что у этого человека словно бы стоит перед глазами неведомая вершина, и он, стиснув зубы, продирается к ней сквозь такие пытки и душевные муки, что говорить и писать о них не надо, нельзя...

— Кенеке, — говорил Потапов, изменяя в имени артиста окончание, как это принято в разговоре на казахском языке, когда обращаются к человеку, заслуживающему глубокое уважение. — Кенеке, может, тебе достать чего-нибудь? Дай подушки поправлю. Может, лекарство достать. Самое редкое! Ты только скажи...

За полночь, возвращаясь с дежурства, Гоша увидел во дворе плачущую женщину. Распустив по плечам черные волосы, почти сливаясь с ночной тьмой, она рыдала вполголоса и, обхватив березку, раскачивала ее так, точно собиралась вырвать с корнем. Тонкий ствол гнулся податливо и беззащитно, смутно белел, словно обвязанный бинтами. Пораженный столь явным кощунством, Гоша подскочил к женщине, чуть было не закричал: «Что вы делаете? Разве можно!»

Он узнал жену Кененбая и, сконфуженный, отошел на цыпочках.

В доме, где распахнуты настежь все окна, вести — добрые и худые — не лежат на месте. Утром люди узнали, что от Кененбая ушла жена. Детей они поделили. Ему — сына, ей — дочь. На другой день Аленка после школы забежала к отцу, да так и осталась с ним. Так они и живут, втроем. Ильяс, добродушный покладистый крепыш, взвалил на свои плечи львиную часть домашних забот. В свободную минуту он присаживается к фортепьяно, и тогда Кененбай лежит в соседней комнате и гадает, что нового изучают будущие музыковеды в институте искусств. Аленка поднялась как-то сразу, вдруг. Он ахнул, когда увидел ее перед школьным выпускным вечером в белом платье до пят. Поступала она в Институт народного хозяйства. Последний экзамен — сочинение. Не вдаваясь в детали, она сказала, что писала сочинение на свободную тему — «Корчагины сегодня».