Присяга - страница 36
В июне 1979 года журнал «Смена» в своем двенадцатом номере поместил фотографию и очерк «Кто ты, товарищ лейтенант?»
И случилось то, что должно было, что не могло не случиться!
Журнал с очерком и снимком попал на глаза человеку, который, кажется, остался единственным из людей, способных сразу, с первого взгляда опознать обоих — и лейтенанта, и лежащего за ним убитого бойца.
До той поры минчанин Николай Григорьевич Росляков молодежный журнал «Смена» не выписывал и не читал. Ему, Рослякову, шестьдесят лет. Несмотря на ранения, полученные в годы минувшей войны, чувствует себя крепким, на здоровье не жалуется. Да врачи вот придираются, заставили лечь в больницу для обследования.
Сестра внесла в палату пачку свежих газет и журналов. Он потянулся за «Сменой», полистал... Через минуту испуганная сестра вызвала врача. Когда Росляков пришел в себя, то обещал лежать спокойно, попросил только чистой бумаги для письма.
Потом, много дней спустя, Николай Григорьевич скажет:
— Ты извини за почерк. Понимаешь? Как взглянул тогда на снимок, так словно в сердце ударило. Мужик-то я, в общем, крутого замеса, вологодский. За войну горя повидал, нахлебался им досыта. Думал — повыжгло из меня влагу. А тут пишу, а глаза застит... И будто стоят передо мной хлопцы с нашей заставы как живые.
Письмо Н. Г. Рослякова обширное. Подробно, с деталями описывает он свою жизнь. Коснемся только той ее части, где она переплелась с жизнью людей, заснятых в смертный их час немецким унтер-офицером.
«...Я их сразу узнал! Это начальник четвертой погранзаставы Богун, а за ним убитым лег зам. политрука, комсорг первой комендатуры. Звали его Паша. Фамилию, к сожалению, не помню, выбило из памяти. Но это он! Я был на заставе секретарем комсомольской организации и часто с ним имел дело. А дня за два до начала войны вместе с другими пограничниками из комендатуры и штаба отряда он прибыл к нам для усиления. Я тогда еще удивился, почему на нем гимнастерка без знаков различия в петлицах, без треугольничков. В этой гимнастерке он и лежит[1].
Теперь о Богуне. Он до этого служил где-то на Украине. Все мы, пограничники Таурагского погранотряда, собрались из разных частей. Меня самого по комсомольскому набору призвали в погранвойска в 1938 году, считался я тогда сильно грамотным, работал до призыва бухгалтером в колхозе. Принимал участие в освобождении Западной Белорусии, а в 1940 году был переведен в погранотряд, штаб которого стоял в литовском городе Таураге, недалеко от границы с Восточной Пруссией. Сначала служил при штабе, но после Нового года отправили меня на четвертую заставу, к Богуну. Ему тогда было лет тридцать. Строгий был командир, требовательный, не терпел ни малейшего беспорядка, но умел расположить к себе бойцов-пограничников, за что мы все его любили. Сам был всегда подтянутый, аккуратный, форма на нем сидела как влитая. По всему видать — кадровый военный. Обожал лошадей, верховую езду, носил всегда шпоры. Незадолго до войны привез на заставу свою жену, кажется, она была учительницей, и годовалого ребеночка. Красивые они были — Богун и его жена, высокие, стройные, оба черноволосые. Любо было на них глядеть, и всякому было ясно, что уважают они друг друга очень. Даже имена у них были похожие, вот только не могу вспомнить, какие...»
Так рассказывает в письме о своем командире Росляков.
А время было тревожное. Дня не проходило без нарушений границы. То ломилась через рубеж какая-то нечисть с оружием, то летали над головами самолеты с черными крестами. Застава располагалась в бревенчатых зданиях бывшей лесной школы. С трех сторон к ней подступал лес и только с правого, открытого фланга в 500 — 700 метрах проходило шоссе на Таураге. Примерно за две недели до начала войны были приняты дополнительные меры по обороне заставы, отрыли окопы полного профиля, в лесу устроили завалы, а на правом фланге вкопали противотанковые надолбы из сосновых бревен.
В ночь на 22 июня на заставе прозвучал сигнал боевой тревоги. Лейтенант Богун сообщил перед строем, что в ближайшие часы возможно нападение фашистов. Приказ — немедленно занять круговую оборону и, если начнется бой, стоять насмерть, но до подхода регулярных частей не пропустить противника в глубь нашей территории.