Притчи Дмитрия Мережковского: единство философского и художественного - страница 14
смыслов, фрагментарность и даже “эклектичность”, отсутствие сюжетной динамики и развития образа в привычном понимании»[71].
Следуя традициям Бердяева и И. Ильина, Сарычев говорит о «соблазнительности» идей Мережковского, отмечает несостоятельность «рукотворной» религии Мережковского, выродившейся «в эротически двусмысленную “домашнюю церковь”… и в обычный интеллигентский прогрессизм»[72], рассуждает о неумении Мережковского преодолеть декадентство. На наш взгляд, стремление сделать эротизм доминантой учения Мережковского закрывает автору глаза на иные, гораздо более глубокие стороны философской концепции писателя. Несомненная заслуга Сарычева в четком определении принципа взаимодействия философского содержания и художественной формы у Мережковского, однако погрешности при анализе философской концепции приводят к неадекватным выводам при работе с художественной стороной текста.
Монографическое исследование эмигрантского творчества Мережковского предпринято Темирой Пахмусс в англоязычном труде «D.S. Merezhkovsky in exile». Следует отметить серьезность данного сочинения, освещающего в полном объеме эмигрантский период творчества писателя. Информативность и фактографичность делают труд Пахмусс значительным для дальнейшего изучения и осмысления философской концепции и личности самого писателя в культурном и философском контексте XX столетия. Это лишь первый \43\ шаг к серьезному изучению огромного литературного наследия, созданного писателем вне России. Ведь многочисленные вопросы, касающиеся связи категорий философского и художественного, тесно переплетенных в наследии Мережковского-эмигранта, не разрешены и по сей день.
В настоящее время назревает необходимость рассмотрения эмигрантской литературы как части общего литературного и культурного процесса в России XX столетия. Возвращение на родину многочисленных, несправедливо забытых имен требует иного осмысления фактов культуры, литературы и истории. Подобный подход необходим и для рассмотрения несправедливо забытого в России философско-художественного наследия Мережковского в эмиграции. Без реставрации художественно-философской мысли писателя в эмиграции картина художественной и философской направленности культурного процесса в России в XX столетии будет неполной. Несмотря на попытки критики навязать Мережковскому многочисленные и достаточно разные лики, писатель имеет яркое и самобытное лицо. Воссоздание художественно-философской палитры Мережковского должно послужить адекватному определению роли философа и художника в культурной жизни России минувшего века.
Философский и художественный опыт Мережковского отражает общие тенденции движения мысли в эмиграции, взявшей на себя миссию сохранения русской культуры дореволюционной \44\ России. В эмиграции писатель сохраняет традиции философии и литературы рубежа веков.
Философские искания Мережковского протекают в рамках религиозного ренессанса начала века. Концепция Мережковского, невзирая на яркую индивидуальность собственных идей и построений, воплощает общие тенденции движения религиозной философской мысли русского зарубежья:
1. Антипозитивизм и христианское мировоззрение как основа противостояния общественному строю в России, основанному на идеях материализма и атеизма;
2. Мессианская роль русского православия в грядущем возрождении России, объединении всех существующих христианских церквей для спасения человечества;
3. Интерес к мистической стороне христианства, выражающийся в стремлении человека к обретению идеальных миров;
4. Решение социальных и государственных вопросов посредством христианства.
Творчество Мережковского иллюстрирует и общую для русского зарубежья тенденцию ассимиляции и нового прочтения русской классической литературы. Серьезная проработка наследия Достоевского приводит писателя к экзистенциальному пониманию человеческой свободы, особому интересу к человеческой личности как к носителю необычайных возможностей сочетания внутри себя миров горних и дольних, величайших потенций добра и зла. Типична для литературы \45\ русского зарубежья и мысль о горечи изгнанничества, о невозможности обрести утраченную родину, звучавшая на страницах произведений Мережковского.