Привал странников - страница 29
– Я проморгал это, вы правы, Александр Иванович. На шляпках гвоздей ржавчина сбита ударами молотка.
– Не казнись, Леонид. Если бы не разговор с Трындиным о "Привале странников", и для меня твой ход размышлений был бы единственным.
– Что делать, Александр Иванович?
– Пойдем к нам, там побеседуем.
Они вернулись в спиридоновскую квартиру. Алик ждал их, готовый к выходу.
– Я пошел, Саня, а вы располагайтесь. Ромку дождись обязательно, он звонил, через полчаса будет. Когда я вернусь, пойдем к нотариусу доверенность оформлять. Там до двадцати часов.
И ушел. Смирнов остался за хозяина.
– В кабинете посидим, поговорим? – решил он и, обняв Махова за плечи, направил его в кабинет. Усадив его за стол, сам сел в кресло и объяснил эту мизансцену тем, что: – Тебе писать надо будет.
– Что? – осведомился Махов, взглядом отыскивая на столе ручку и бумагу.
– Пока ничего. Пока ты мне на несколько вопросов, сделай снисхождение, ответь.
– С удовольствием, Александр Иванович.
– Вопрос первый: ты сунул нос в записную книжку Трындина?
– При нем не было никакой записной книжки.
– То есть как не было? Я ее своими глазами видел. Он по ней мне назвал ФИО одного гражданина. А потом положил в левый карман форменной рубашки.
– Я осматривал все вещи Трындина. – Махов надавил на слово "все". – И те, что были при нем, и те, что находились в общежитии, где он жил. Записной книжки среди его вещей не было.
– Такие пироги. – Смирнов потрогал себя за нос, за ухо, провел ладошкой по волосам. – Порядок вопросов несколько меняется. Ты опрашивал свидетелей, которые видели, как Трындин сорвался с крыши?
– Опрашивал.
– Кто первым подбежал к телу?
– Это осталось невыясненным, свидетели говорят, что подбежало сразу несколько человек.
– И всех этих подбежавших ты опросил? – Смирнов давил на слово "всех".
– Всех, кого удалось прихватить на месте. Вы же сами знаете, как люди рвутся в свидетели.
– С этим вопросом покончено. Теперь второй. Ты сгоревший "Привал странников" осматривал тщательно?
– Я его вообще не осматривал. Зачем мне это нужно было? Я наркотиками занимался.
– Ты там у себя какую-нибудь официальную бумажку спроворь, и завтра мы этим "Привалом" займемся. Договорились?
– После того, как вы меня умыли, Александр Иванович, я у вас, как бычок на веревочке.
– Тогда пиши, что нам нужно сделать.
– Пишу, – Махов щелкнул паркеровской шариковой ручкой Алика.
– Первое, – диктовал Смирнов, – переопросить свидетелей. Что делал каждый из подбежавших первыми. Что делал он сам, какие действия других ему запомнились. Второе. Еще раз опросить ребят из отделения. Когда они в последний раз видели записную книжку Трындина. Особое внимание обрати на Ночевкина. Он с Трындиным последним общался. Третье. Поищи, через кого была передана Трындину записка.
– Ну, уж вы меня совсем за недоумка держите! – возмутился Махов. Нашел я этого пацаненка, который за рубль Трындину записку передал.
– И кто же на такое крупное вознаграждение расщедрился?
– Гражданин лет тридцати. Без особых примет.
– И ничего, ничего, никакой зацепочки?
– Наколка на правой руке. Спасательный круг с якорем.
– Уже ничего. И что ты с этим гражданином думаешь делать?
– Я не думаю. Я ищу.
– Тоже дело, – Смирнов не выдержал, вырвался из финского кресла, подошел к столу и заглянул в листок, на котором писал Махов. – А теперь у меня к тебе, Леонид, личная просьба, вроде бы и не относящаяся к нашему делу. Справочка мне нужна из ваших архивов.
– Если не под тремя крестами, добуду, Александр Иванович.
– Узнай, пожалуйста, где находится Андрей Глотов, бомбардир, осужденный в восемьдесят втором году на двенадцать лет.
– Будет сделано. – Махов старательно записал фамилию и даты.
– А в подмосковном Калининграде у тебя случаем знакомых нет?
– Найдутся.
– Тогда вот что. Наведи справки у них о деятеле по кличке Паленый. Личность заметная, они его наверняка знают – у него сильно обожжено лицо.
– Все? – с надеждой спросил Махов.
– Все. Может, чайку попьем после трудов праведных?
– Нет, Александр Иванович, теперь я пойду. Дел у меня теперь невпроворот.
Капитан милиции Махов убыл, и тут же явился кинорежиссер Казарян. С ходу, обильно потея, выдул три чашки и платочком промокнул взмокшее, с легким багровым отливом свое лицо, сообщил без предисловий: