Приватный танец для Командора - страница 4

Не знаю… То ли сама Вселенная была на моей стороне, то ли я действительно везучая рыжая стерва, как называют меня дрэйкеры, но удача в тот день была на моей стороне.

Я не только спасла Эргондо жизнь и получила деньги, но и приобрела славу безбашенной легионерши, способной за миллион кредитов безболезненно вытащить даже чип из задницы гормунскула*.

С тех пор я стала брать самые, казалось бы, невыполнимые задания, и за пять лет заработала легиону столько денег, что смогла выкупить не только себя, но и своего гениального штурмана — редкого засранца, хакера и вора, способного незаметно украсть жрачку даже из-под носа у мухи.

Где Хок доставал детали для нашего корабля, я его никогда не спрашивала, как и он никогда не интересовался тем, каким образом наш стрэйнджер был способен переходить на квантовую скорость, чего обычные серийные челноки нашего класса делать не умели, потому мы эту способность нашего корабля не афишировали.

Я превзошла и отца, и деда, усовершенствовав их двигатели и создав сверхмощный ускоритель, способный переносить меня в любую точку Вселенной так быстро, как не удавалось ни одному капитану межгалактического конгломерата. И в результате все самые выгодные контракты доставались нам с Хоком, поскольку мы всегда оказывались на месте первыми.

Стоит ли говорить, что с таким везением количество дрэйкеров, желающих распылить нас на атомы, росло в арифметической прогрессии? Но…У меня, благодаря Эргондо, высоко ценившему свою жизнь и хорошо помнившему, кому он ей обязан, в темном мире теперь были такие связи, что выступать против меня в открытую не решались даже маститые капитаны.

А для перестраховки я все же взяла в свою команду братьев-близнецов Стэна и Свэна, почему-то называющих друг друга "Паяльником" и "Гвоздем". Эти парни могли перечислить по памяти все виды существующего во Вселенной оружия, ни разу не ошибившись ни в дате его создания, ни в фамилии самого создателя. Но лучше всего близнецы умели из этого оружия стрелять, изрешетив корабль противника с талантом художника. Да, именно художника, потому что Гвоздь, используя личный лазерный брайан*, мог нарисовать на стене любую картину, а когда в его руки попадала плазменная пушка зумбальт, то находиться с ним рядом в боевом отсеке становилось даже страшновато.

Пятым членом нашего ахового экипажа стал Эмбер, механик от бога, повернутый на музыке и ловивший ее на всех радиочастотах бескрайнего космоса. Именно его привычка без конца водить пальцем по сенсору приемника в поисках нового музыкального хита привела меня спустя семь лет после фееричного побега со свадьбы обратно домой.

Известие о смерти деда застало меня на Циркусе. Моя команда проводила там спасательную операцию, и когда, вернувшись на корабль, я услышала, что вещает включенный Эмбером сэттэр, то, как сумасшедшая, помчалась сквозь четыре сектора на Фаэртон, чтобы успеть на похороны.

Не успела…

Как в старых классических фильмах прошлых тысячелетий, кладбище заливал безжалостный дождь, и я одиноко стояла над почти свежей могилой — мокрая и прибитая, заторможенно пялясь на уже установленную вместо надгробья каменную стелу.

Тела умерших у нас давным-давно кремировали. Как дед умудрился в том числе и эту традицию обойти стороной — осталось загадкой даже для меня.

Чья-то рука легла мне на плечо, напугав чуть ли не до заикания. Хорошо, что по привычке не заехала стоявшему за моей спиной мужчине в морду, иначе поверенный деда до зачтения завещания мог бы не дожить. Хотя, это я себе льщу: худой и костлявый старина Мердок мне почему-то всегда напоминал классического вампира из книг, и скорее я протяну ноги, мотаясь из одной галактики в другую, чем он сыграет в ящик.

— Он знал, что вы прилетите, — Мердок раскрыл надо мной бесполезный зонт, который мокрую с головы до ног меня больше раздражал, чем радовал. — Верил, что вам будет не все равно.

Мне было не все равно. Настолько не все равно, что мои искусанные губы начали кровоточить, а горло дико болело оттого, что я, за столько лет не позволившая себе ни малейшей слабости, пыталась проглотить ставшие поперек него комом слезы.