Привет, Афиноген - страница 5

— Наташа — синий чулок! Ну и зануда. Вот будет кому–то подарочек — врагу не пожелаешь. Честное слово! Лютому врагу не пожелаешь такую утеху.

И тут он заметил, что книга у Наташи открыта на последней странице, там, где напечатаны выходные данные.

«Милая, — подумал он, — стойкий оловянный солдатик. Будущая мать моих детей. А почему бы и нет?»

Наташа побледнела от оскорбления, но проглотила обиду, как глотают случайно сливовую косточку: жилка на тонкой шее вздрогнула и глаза зажмурились.

— Дальше? — спокойно произнесла она. — Что дальше скажешь, симпатичный парень?

Родители Наташи Гаровой были педагогами, но представляли разные научные школы. Наташа выросла среди постоянных шумных споров о воспитании гармонической личности. Мать считала, что главный упор надо делать на нравственность, ибо именно нравственные устои делают человека человеком; отец же руководствовался постулатом древних, суть которого сводилась к тому, что единственный враг человека — невежество. Оба они были людьми недоучившимися, большую часть времени потратившими на проверку тетрадей, и поэтому не умели ни о чем договориться полюбовно, с упорством маньяков доказывали друг другу очевидные истины. Из всей неразберихи своего детства Наташа вынесла убеждение, что необходимейшая черта благородного характера — хладнокровность и ледяное упорство в выяснении факта.

Легкомысленный Афиноген назвал ее «занудой». Наташа сильно переполошилась, поверила ему и готова была тут же попросить прощения, умолять о снисхождении, уверять, что она еще слишком молода и успеет исправиться, надо только дать ей срок. Но вместо этого она сказала спокойно:

— Дальше? Что дальше? — и захлопнула любимую книгу.

Афиноген вторично закинул ногу на ногу и закурил новую сигарету. Солнце вытягивало из асфальта синеватый пар. Очередь у газетного киоска укоротилась на несколько человек. Мимо прошествовал Петр Иннокентьевич с пачкой газет под мышкой. Старик направлялся в свою одинокую берлогу, где он сядет в музейное кресло и будет не спеша узнавать, что случилось в мире за истекшие сутки. Кое–где на планете гремели выстрелы, горела земля, людей травили газом, как крыс, но в России было тихо. Солдатское сердце Верховодова за тридцать с лишним лет все–таки не успело привыкнуть к тишине, поэтому время от времени он откладывал в сторону газету, подходил к окну и из–за шторы с недоумением и опаской вглядывался в зеленый пейзаж федулинской улицы.

— Бывал и я в путешествии, — заговорил Афиноген, — в городе Анапе. Лежал я, Наташа, на песочке и прижигал мускулистое тело ультрафиолетовыми лучами. А рядом — упоительные шорохи Черного моря, и вокруг — женщины, женщины, все в купальниках.

— Замолчи, — сказала Наташа.

— Пойдем ко мне, Натали, — попросту предложил Афиноген, — поваляемся на диванчике, отдохнем, поворкуем.

— Не смей со мной так говорить!

— Почему?

— Не смей, слышишь!

— A-а, понятно. Ты честная девушка и все такое. Прости… Если можешь, прости великодушно. Оговорился я. Конечно, разве можно. Грех–то какой… А то пойдем? Все равно этим кончим. Не сегодня, так завтра. Уверяю тебя. Мне рассказывали более опытные мужчины. И в книжках я тоже читал.

— Я не люблю тебя, Гена, — миролюбиво объяснила она, дыша глубоко и вольно. — Тебе кажется, что люблю, а я не люблю. Презираю людей, которые говорят сальности от скуки и пренебрежения. Не хочу быть с тобой!

— Отлично! Достойный ответ. Порядочная девушка дает отлуп мерзавцу. Добродетель, как всегда, торжествует. Ура! Земля не принимает злодея. За что же мне такое счастье? Диплом в кармане, квартира, и вот — встреча с необыкновенной удивительной женщиной. Наташа, родимая, запиши мне свои слова на бумажке. Это моя последняя просьба. Как это ты сказала — говорят сальности от скуки и воздержания?

Наташа все–таки влепила ему пощечину, но как–то неумело и без желания, а больше по необходимости.

На звук пощечины к лавочке приблизился тайный дружинник, мужчина средних лет с непримиримым выражением лица, в кожаной куртке, но без красной повязки на рукаве.

— Пристаете к девушке? — поинтересовался мужчина, глядя мимо неоконченной улыбки Афиногена. — Советую прекратить!