Прививка от невежества - страница 57

Сразу понятно: СНГ со своей демократией добрался даже в священную Чуйскую долину. Среди классической азиатской разрухи, которая тысячелетиями создавалась, благодаря опию и конопле, на пыльной дороге между бегающими вопящими толпами детей разных национальностей, которые не разделяли взгляды своих отцов, стояли кривые, неумело сваренные железные коммерческие киоски. Из перекошенных ржавых киосков важно выглядывали азиаты. В одних сидели земледельцы — дунгане, уйгуры, корейцы, в других — потомственные скотоводы: киргизы и туркмены. А когда Андреевич увидел на железной будке надпись на русском о том, что чумазый кыргизенок принимает любую валюту, он окончательно понял, что священная долина начинает постепенно, как и весь мир, сходить с ума. В долине всегда думали только о земле и не могли поделить только ее. У Андреевича впервые в жизни внезапно заболело сердце, он почувствовал четко и безошибочно: беда может наступить в любой момент.

Первая мысль была о школе. Андреевич знал, что Учитель не передает ее никому. Потом мастером овладела тоска. Он объездил в свое время всю страну, но это место было последним, которое сохранило его мечту — всемирное, истинное кунг-фу. Одно из священных мест на земле умирало на глазах.

Он задумался, что скажет Учитель, ведь они еще не виделись. Впрочем, что скажет святой человек, создавший семью, сохранивший школу, сроднившийся с долиной, пустивший в нее свои мощные родовые корни? Он верил в эту землю, которая в трудное время приютила его и маленькую девочку, единственное, что тогда осталось от далекой родины.

Андреевичу тяжелые мысли не давали покоя, ведь это последний Тибетский Учитель на земле. Неужели и он запутался в мире безумия и невежества? Если так, то это конец. Ведь Андреевич тоже положил свою жизнь на алтарь школы. Всю жизнь лечил людей, делился знаниями, помогал страждущим, как мог. Ему скоро пятьдесят, лучший возраст для мастера. Что он имеет, кроме неприятностей и страха за будущее? Когда идешь по истинному пути, древнему, прошедшему тысячелетия, нельзя обманывать, но правда в нашей стране не давала ничего, кроме боли за своих близких и окружающих их людей. Андреевич шел по пыльной дороге, разглядывая долину, в которой не был более десяти лет.

Почти семнадцать лет назад, тридцать три года — возраст Христа. Много сил, любви, веры и надежды. Чуйская долина также дурманила своим ядовито-сладким запахом. Чистому, великолепно тренированному мастеру, прошедшему много боев, дыхательных систем и упражнений, которые не жалея отдавали лучшие мастера мира, не нужно было курить коноплю, ему хватало ее цветения. Вдыхая его, он любовался величественным Тянь-Шанем.

В тот день у него был двойной праздник: прожит ровно один год у Учителя, а завтра должен приехать Зюгай, сильнейший мастер Вьетнама, последний, который учил Андреевича. Григорий несколько месяцев назад написал ему письмо, — и вдруг ответ. Неужели приедет? Удивительно радостное состояние, но все же какие-то непонятные крупинки страха ощущались в груди. Фу Шин принял и полюбил его, ученики Фу Шина невзлюбили и не приняли. Это часто бывает, когда появляется новый, сильнее и талантливее остальных.

У Учителя маленький дом, как всегда куча мала детей, счастливых, все время бегущих куда-то, кричащих без умолку. Место учеников — длинный, низенький и ветхий сарайчик, в котором они то замерзают, то задыхаются от жары. Но учеников много, они ревностно хранят традиции, преклоняюсь перед Учителем. Чудесные времена, времена запрета на все тайные и непонятные знания. От того они нужны и свято хранятся, от того перед ними и преклоняются, потому что ничего больше нет у стремящихся людей, дрожащих от холода под тонкими старыми одеялами. Ничего во всем мире. Зато сейчас у них есть Тянь-Шань, бесконечные предгорья, поля, на которых работают, чтобы была еда, чуйский канал с обжигающей, ледяной, как сталь небесного меча, водой. Того меча, о котором вечерами рассказывает им человек достойный поклонения — седой сифу Фу Шин.

Он обычный дунганин, которых в долине много. Они ходят в гости друг к другу, пьют чай, едят горячий лагман, любят опий и коноплю. Сифу не курит, он только весело смеется, глядя на своих разомлевших друзей. Поваляв еще немного дурака, старые друзья расходятся, и Учитель остается наедине с учениками. Учитель и ученики — самое древнее и мудрое, что есть в этом мире. Кто такой Фу Шин, знают только те, кому нужно, а если знает кто-то, кому не нужно, он просто молчит.