Прививка от невежества - страница 6

— Покажи, — сказал он, забирая тануки. — Опять спешишь, — сердито крикнул мастер и вдруг ударил сопливого мальчишку, неизвестно откуда появившейся бамбуковой палкой по спине. У того слезы и сопли потекли еще больше.

— Сказал, не спеши, — и мастер нэцкэ швырнул к ногам мальчишки его работу, которую он тут же схватил и спрятал в своей порванной одежде.

— Покажи, — попросил у толстого мальчишки еще не состоявшийся ученик.

Но тот, шмыгая носом, куда-то убежал. И только тут отец увидел, что уже глубокий вечер и надвигается гроза.

— Завтра поговорим, — услышал отец голос мастера. — Твой будет спать со всеми дармоедами, а ты — в мастерской. Сейчас будет большая гроза, а я и так устал, да и старый уже, — тяжело вздохнул резчик.

Возражать смысла не было, тем более, что приближалась грозовая ночь. Стало обидно, что мастер не предложил даже чая. И вдруг он с удивлением увидел, что его сын радостно щебечет в толпе учеников.

— Грязные оборванцы, — сказал про себя отец.

— А ну, быстро сдать работы, — мастер хлопнул в ладоши.

Один из мальчишек начал собирать фигурки в тряпку. “Наверное, их старший”, - подумал отец. Мастер забрал работы учеников и занес их в небольшой сарайчик.

— Иди, — сказал он отцу. — Там есть циновка.

Через какое-то время начал хлестать дождь и от сверкающих молний надолго становилось светло. Отцу не спалось. “Экий старый лис, — думал он о мастере. — Смотри, чародей, легенды о нем ходят, а старик просто мучает мальцов. Нет, все-таки что-то было в этом барсучонке.” Он размотал тряпку, в которой лежали работы учеников. В ней были наполовину сделанные фигурки. Только барсучонок был уже полностью вырезан, кривобокий, с лапами разной длины. Он взял его в руки и поднес к глазам, чтобы лучше рассмотреть. Внезапно мужчине стало жутко, он вздохнул и решил, что показалось. Но тануки снова задвигал носом, замигал крошечными глазками и изо всех сил, пыхтя, начал упираться лапками в держащие его пальцы.

— Противный мальчишка, — жалобно пропищал тануки. — Он так спешил, что сделал меня совсем некрасивым. Вот пойду и начну в эту грозу барабанить у дороги и напугаю даже монаха, если он будет идти.

И тут отец вдруг заметил, что многие фигурки были доделаны. Ему так показалось из-за барсучонка. Но ведь незря? Ведь в эту волшебную грозу ожил только он один.

А я-то думал, что такое бывает только в сказках. Так вот какой он, великий учитель резки! Может быть, и фигурки моего сына оживут, чтобы убедить еще одного неверующего, непонимающего и слишком щадящего свое чадо? Я заберу своего сына только тогда, когда пожелает Учитель. Даже если ему будет очень трудно и он будет проситься домой.

Дверь со скрипом отворилась и в сарайчик с горячим чаем вошел старый резчик.

— Эх, вы, родители, — нараспев, качая головой, протянул мастер. — Все вам чудеса подавай, забыли, как были детьми и сами делали их. Пей, — он протянул чашку. — И пошли спать в дом.

… Эту легенду, не объясняя смысла, подарил Андреевичу, уезжая на Окинаву, потомок самурайского рода и его первый Учитель Ямазаки. Легенд было рассказано много, но эту Андреевич любил особенно. Ямазаки зажег в груди у Григория Андреевича негасимую любовь к Востоку. И, как вспоминает Андреевич, он совсем не пытался возвысить Страну Восходящего Солнца. Японец отдал самое светлое из существующего на Востоке.

Уже тогда у Андреевича зародилось стремление к всемирному Кунг-Фу, к тому кунг-фу, о котором мечтал Фу Шин. Андреевич свято хранил и развивал духовную и телесную силу, которая непонятным чудом, тонким ручейком потекла к нему в сердце с острова Окинава. Каких только загадок не было в нашей многострадальной стране! И только через несколько лет он встретился с Фу Шином, который был удивлен прекрасными знаниями совсем не восточного парня.

В то далекое время в нашей стране прочно пустили корни, в связи с культурной революцией, школы китайского боевого искусства. Тигры сходились с журавлями в смертельных боях, пытаясь их схватить когтистыми лапами, журавли уходили в сторону, взмахивая и разрезая воздух крыльями. Змеи обвивались вокруг драконов, а те пытались разорвать их. У нас, за “железным занавесом”, это ушло в еще большую тайну и в еще большую жестокость. Власти преследовали боевые школы, а они возрождались, меняя свои традиции, потому что прижились в другой стране. А новая земля дает новые традиции, близкие к окружающему. И только лишь знание остается знанием.