Приворотный чабрец - страница 23

- Я постелю ребенку, - поднялась и Светлана.

Арина с бабулей остались одни. Нина Ивановна отерла руки фартуком и пододвинула табуреточку ближе к гостье, явно собираясь поговорить «по душам».

- И где ж вы с Максимкой встретились, он ж почти никуда не ходит? – начала бабка неспешный допрос.

- Мы учимся… вернее учились вместе, - Арина едва заметно отодвинула свою табуретку дальше от старушки.

- А, на юристов этих? – баба Нина еще немного подвинулась.

- Нет на инженеров, - мягко улыбнулась Арина.

- Значит на анжанеров, ну да, ну да, - закивала бабуля, потом тревожно оглянувшись на порог дома, придвинулась к Аринке вплотную и зашептала. – Это хорошо, что вы сошлись. Тут у нас с Максимкой такая беда была, оё-ё-ё-ёй, я так переживала.

Арина испуганно захлопала ресницами:

- Какая беда?

- С курвой какой-то наш тюха связался.

- С кем? – не поняла Арина.

- Ну, курва – девица такая наглая. Уж так по ней страдал, так убивался бедный.

Жгучая ревность едким ядом побежала по венам, вечерний воздух сразу стал густым и удушливым. «У него другая была, и он по ней страдал. А я весной кем для него была, громоотводом?»

Не замечая смятения слушательницы, баба Нина продолжала:

- По весне все началось. Приедет ко мне, весь смурной, бухнется на кровать и ну свою музыку, эту «бух-бух-бух», слушать. Я ему: «Внучок, пошел бы погулял, к Андрейке там или еще куда». А он мне: «Неохота». Да как это в его-то года и «неохота»? Ну, думаю, без девки тут не обошлось. Задремал он раз, а я грешным делом, прости Господи, - баба Нина перекрестилась, - залезла в его телефон. Да, я умею, мне зять почти такой же подарил. Ну так вот, а там какая-то девица, значит, ему и пишет, мол, прости меня Максим. Напакостила она ему, стало быть. А он ей отвечает, мол, ничего страшного, люблю, жить не могу.

«И совсем он не так мне ответил, - Арина уже плавала на облаке счастья. - Курва – это же я!» - радостно вертелось в голове.

- Так эта профурсетка его матом послала. Нет, ты представляешь? Никакой культуры. Нашел по кому убиваться! Вот имя как-то запамятовала…

Арина вся сжалась.

- Имя такое, - бабка подняла вверх указательный палец, – то ли Анна, то ли Алена. Есть у вас там, у анжанеров какая Алена?

- Нету, - выдыхая, помотала головой Арина.

- Это хорошо. Таких развязных нельзя в анжанеры брать, - и бабка, и Арина обе повеселели. – Ну, хоть у внучка все наладилось.

Они немного помолчали, каждая думая о своем.

- Ты не гляди, у них не всегда так было. Любовь такая большая поначалу была, наглядеться друг на друга не могли, Максимку народили. Все как у всех было, пока зять в простых юристах ходил. Потом в адвокаты выбился, он у нас пробивной. Жить побогаче стали, достаток пришел. Ну, а потом у него вообще карьера вверх пошла, большим человеком стал. Квартиру новую купили, у Светки шубы завелись, бизнес ей купил – маникюрный салон, ну, когти делать. Максимке все самое лучшее, на курорты его возили, секции там разные. Вот, значит, - баба Нина тяжело вздохнула, - живи да радуйся. А тут у них, у кобелей этих, кризис возраста – это когда они, значит, стареют, а все им кажется, что они еще огурцы. Завел зятек себе на стороне курву молодую, ну может и не серьезно, так. Кто ж его знает. Только она не будь дурой, сразу от богатого мужика залетела. А моя, как узнала, вещи собрала и на старую квартиру съехала. Другие борются, зубами мужиков держат, а Светка, - бабка махнула рукой, - грозится ему за бизнес деньги вернуть, а с чего, там дохода-то того – аренду покрыть да зарплату выдать. Ну, и Максим тоже на отца обиделся, к матери ушел. Не берут от него ничего. Зять мне тут жаловался по пьяни: «Как же так, растил – растил сынка, а он и сестру родную навестить не хочет?» Ну, сейчас-то Максимка чуть отошел, ездит туда, пока мать не знает, подарки малой возит. Три года девчушке. А Сергей с молодой не ладят, выпивать начал крепко, как бы с работы не поперли. Он бы такой и вернулся, да дите маленькое, да и Светка моя упрямая, и слышать о нем не хочет. Сама видела. Всем плохо сделал. Похоть до добра не доводит.

Арина вспомнила, как завидовали Максиму однокурсники, проявляя весь спектр – от назойливого заискивания до откровенной враждебности, а у него в семье разыгрывалась настоящая драма, нет не трагедия, трагедия – это когда кто-то умер, а пока все живы, всегда можно исправить, вот только как?