Привратники - страница 51
- Больше здесь нет никаких автобусов. Все изменилось.
Изменилось, - подумал Писатель.
ИСТИНА ИЗМЕНИЛАСЬ, - выполз голос. - ТЫ БЫЛ ПРАВ. ОНА ВОЗРОДИЛАСЬ, ЧЕРЕЗ МЕНЯ. Я ЖИВУ В НЕЙ.
Писатель задумался.
- Я ищу свою любовь, - заметил Белая Рубашка и указал на вскрытый живот рыжей. - Я дал ей свою любовь, и я хочу вернуть ее, - oн почесал затылок. - Это должно быть где-то там.
- Любовь находится в сердце, - указал Писатель.
- Да, но эта телка была бессердечной.
- Ну, патриархальные японцы привыкли верить, что любовь находится в животе, в кишечнике. Они считали, что живот был храмом души на земле. Вот почему они практиковали ритуальное самоубийство через эвисцерацию>[80] - освободить душу и освободить духовную субстанцию своей любви.
- Кишечник, - осматривался Белая Рубашка. - Итак... если я отдал ей свою любовь... - oн смотрел на развороченную кишку, перебирая свои инструменты. - Для того, чтобы получить ее обратно, я должен получить это внутрь себя?
Писатель пожал плечами.
- Я не могу советовать. Решение за тобой.
Белая Рубашка стал есть кишки девушки.
У Писателя выступил пот. Рыжеволосая была мертва, как могут быть только мертвые, если не мертвее. Тем не менее, пока ее бывший любовник постепенно употреблял петли ее внутренностей, ее глаза распахнулись, и ее голова повернулась.
Она смотрела прямо на писателя.
- Он берет свою любовь обратно, - хихикнула она.
- Я знаю, - сказал Писатель.
- Это... щекочет...
- Могу себе представить.
Луна светила в каждом из ее глаз, как идеальная белая точка.
- Настоящая истина питает нас, только по-разному.
Питает, - повторил Писатель. - Пропитание.
- Конец твоего похода ждет тебя.
Писатель сглотнул.
- Скажи мне, - взмолился он. - Это очень важно для меня. Пожалуйста.
- Ищи нечто черное, - сказала она, и снова умерла.
Писатель перепрыгнул ограду в конце переулка. Жирная блондинка говорила то же самое. Черное. Но сейчас ночное время. Как он мог надеяться найти что-то черное ночью?
Потом он услышал что-то - мощное, далекое урчание.
Двигатель, - понял он.
Он увидел... что?
Зарево?
Пятно света, которое было каким-то невозможным образом, черным.
Он стоял в школьном дворе - какая ирония - месте обучения. Свет мерцал в развороченной траншее, подобной воронке от бомбы. Оно черное, - подумал он. Неподалеку находился источник шума двигателя - приземистый бронетранспортер армии США.
Писатель заглянул в откинутый люк.
Не ходи туда, - предупредил хруст все еще приглушенного голоса.
Мрачный красный свет заливал внутреннее отделение, как кровь в освещенном бассейне. Сержант в противогазе и полной экипировке дезактивации ссутулился над консолью радиоаппаратуры. Моментально, он ткнул 9мм пистолетом в лицо писателя.
Писатель тут же обмочил штаны.
- Не стреляйте в меня. Я всего лишь писатель.
Экипированный сержант казался очень грустным:
- Бок и Джонс. Я должен был отослать их. Это область протокола DECON. Только служаки самого низкого ранга идут в окончательную изоляцию периметра первыми.
Окончательную изоляцию периметра?
- Я думаю, оно добралось до них, - сказал сержант
Оно, - повторил Писатель.
В окулярах маски, глаза сержанта выглядели безумными.
- Когда моя дочь была младенцем, я раскачивал ее на коленях каждую ночь.
- Это, ну, это мило, сержант.
- Это давалось мне тяжело... Сейчас ей четырнадцать. И я просверлил отверстие в стене ванной, чтобы смотреть как она принимает душ.
- Ну, есть консультанты для таких вещей, как эта, я думаю...
Темные, истеричные нотки проникли в слова сержанта:
- В полночь волк воет...
Писатель поморщился.
- Что?
-...Я никогда не знал моего отца.
Затем сержант выстрелил себе в голову.
Звук и контузия ударили писателя физическим весом.
БАБАХ!
Его откинуло в верхнюю часть транспорта, в то время, как маска сержанта быстро заполнялась кровью.
Я ТОЖЕ ЖАЖДУ ИСТИНУ, - замаячил голос. - НО, ЧТОБЫ УВИДЕТЬ ЕЕ, ОНА ДОЛЖНА ПОКАЗАТЬСЯ. ТЫ ПОНИМАЕШЬ? ТЫ ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ.
Писатель забрел во двор. Да, он думал, что теперь он понимал. Здесь было то, к чему подводила вся его жизнь. Все, что он искал в своих нелепых претензиях как искатель, привело его к этому окончательному испытанию. Уже нельзя вернуться назад. Его наставник ждал