Призрачная страна - страница 7

По крайней мере я, к такому Деймену не привыкла.

Я что хочу сказать? Конечно, Деймен умный, добрый, великодушный, любящий, но при всем при том он еще и довольно тщеславный выпендрежник. Очень большое значение придает своей одежде, машине, вообще своему имиджу. А о дате рождения лучше его и не спрашивать — для человека, который по собственной воле сделался бессмертным, у него прямо-таки комплекс на почве возраста.

Как правило, мне глубоко безразлично, какую одежду он носит и на чем приезжает в школу, и все же сейчас у меня что-то больно сжимается внутри, и отмахнуться, никак не выходит. Дурное предчувствие — Деймен на этом не остановится. У внезапного преображения веские причины, это не просто акт доброй воли ради экономии природных ресурсов и заботы об окружающей среде. Нет, похоже, Деймен себя убедил, что, отказавшись от дорогих его сердцу вещей, он каким-то образом уравновесит свои прошлые поступки.

— Ну, пошли?

Он с улыбкой берет меня за руку, и в ту же секунду раздается звонок. Деймен уводит меня прочь, а Майлз и Хейвен теперь три урока подряд будут обмениваться эсэмэсками в попытках выяснить, что же с ним творится.

Мы идем по коридору, моя рука лежит в его руке, затянутой в перчатку.

Спрашиваю шепотом:

— Что происходит? Что на самом деле с твоей машиной?

Он пожимает плечами.

— Я же сказал — она мне не нужна. Совершенно излишнее баловство, а я не намерен больше… себя баловать. — Он смеется, а увидев, что я не отзываюсь на его смех, качает головой. — Не смотри так серьезно! Подумаешь, важность. Как только я понял, что эта машина не так уж мне необходима, я поехал в один из районов победнее и оставил ее поблизости от дороги. Кто-нибудь подберет.

Сжав губы, я смотрю прямо перед собой и жалею, что нельзя забраться к нему в голову. Увидеть бы недосказанное и понять, в чем все-таки дело. Пусть он с самым небрежным видом пожимает плечами — от этого все, что он тут наговорил, не становится яснее.

— Ладно, хорошо. Если тебе взбрело в голову… Ради бога, развлекайся.

Я дергаю плечом в полной уверенности, что все совсем неладно и не хорошо. Правда, у меня ума хватает не говорить об этом вслух.

— А как ты будешь теперь перемещаться по городу? Мы ведь в Калифорнии, здесь без машины никуда.

Деймена явно забавляет моя тирада.

— Чем плохо ездить на автобусе? Он бесплатный.

Ушам не верю! С каких это пор вы стали беспокоиться о плате за проезд, мистер Я-выигрываю-миллионы-на-скачках-и-все-что-понадобится-могу-сотворить-из-ничего?… Я с запозданием спохватываюсь, что забыла поставить щиты.

— Вот как ты обо мне думаешь? — Деймен, явно обиженный, останавливается у входа в класс. — В твоих глазах я всего лишь пошлый, корыстный, самовлюбленный потребитель?

— Нет! — кричу я, вцепившись в его руку.

Если честно, я и в самом деле имела в виду нечто подобное. Только не в смысле: «Мой парень — копия Стейши мужского пола», а скорее: «Мой парень умеет ценить красивые стороны жизни».

— Я просто… — Жаль, что мне не хватает красноречия, и все-таки я не отступаю: — Наверное, я просто никак не могу тебя понять. А перчатка тебе зачем? — Я приподнимаю повыше его руку в кожаной перчатке.

— Разве не очевидно? — Деймен качает головой и тянет меня к двери.

Я упираюсь. Не очевидно. Сплошная бессмыслица! Деймен останавливается, уже взявшись за ручку двери, и говорит с обидой:

— Я думал, это хорошее временное решение. Но, возможно, ты вообще не хочешь, чтобы я к тебе прикасался?

Нет!.. К нам приближаются одноклассники, поэтому я перехожу на телепатическую речь и мысленно напоминаю Деймену, как трудно мне было в последние три дня избегать физического контакта. Я делала вид, что простудилась, хотя мы оба знаем, что вообще никогда не болеем, и придумывала другие идиотские предлоги. Мучение, да и только. Когда у тебя такой потрясающий, сексуальный, невероятный бойфренд, а ты даже дотронуться до него не можешь, — это же самая чудовищная пытка.

— Я понимаю, нам нельзя рисковать, даже случайно нельзя прикасаться к открытой коже и так далее, и все-таки, тебе не кажется, что это выглядит очень уж… странно? — шепчу я, едва мы снова остаемся в коридоре одни.