Призрачный светильник - страница 11

— И что? — слегка поторопил Вольф.

Закурив следующую сигарету и яростно затянувшись, Терри продолжила:

— Когда мы с Тилли беседовали за обедом, разговор каким-то образом свернул на твоего отца и… его отношение к сексу. По-моему, я намекнула на историю Лони… И Тилли вдруг выпалила — ты же помнишь, в запале она слов не выбирает: «Кассиус?! Этот ненасытный старый распутник?!» Я не стала тянуть кота за хвост и спросила — вежливо, конечно, — не подбивал ли Кассиус клинья к ней. Она хмыкнула и ответила: «Дорогуша, для него я — рухлядь. Чтобы вы знали, Кассиуса возбуждают лишь молоденькие студенточки и цыпочки из старшей школы».

Вольф скривился, как от зубной боли. Почему-то он не ожидал, что отец окажется таким вот классическим старым сатиром. От бывшего алкоголика ждешь смирения и достойного поведения.

Когда муж пожал плечами, но промолчал, Терри принялась рассказывать дальше:

— Разумеется, я заинтересовалась подробностями. Тилли знакома с одной местной девчушкой из старших школьниц. Этакая молодая копия ее самой — дерзкая и острая на язык… В общем, Кассиус, похоже, подкатывал и к ней, и к ее однокласснице. Знакомая Тилли высмеяла попытки «стариковского ухаживания», как она выразилась, но, судя по всему, это было не просто ухаживание. Тилли даже записала ее рассказ, так что я буду цитировать. «Мистер Крюгер? Ну, сначала он читает тебе стишки и рассуждает о природе, восторгается, какая ты юная, свежая и красивая, может выпивкой угостить. Потом вспоминает о своей умершей жене, жалуется, как ему одиноко, жизнь кончилась и все такое. Потом, если тебе не хватило ума удрать, начинает намекать, что уже много лет страдает импотенцией, мол, до чего паскудно ощущать себя беспомощным, но ты, девочка, такая замечательная, ты только потрогай меня, только прояви немного доброты, одно прикосновение, большего старику и не надо… Если развесишь уши, если решишь, что с тебя не убудет, он говорит, что хочет в ответ потрогать тебя, а сам уже лезет целоваться, да еще взасос, и не успеешь оглянуться, как его рука у тебя под блузкой шарит… Нет, мисс Хойт, лично со мной такого не случалось, но я уверена, что именно об этом помышляет мистер Крюгер, когда несет романтическую чушь, читает стихи и молит о бла-а-аженном касании твоих пальчиков».

— Господи, — прошептал Вольф и тяжело вздохнул. — Видели бы мы себя со стороны… — Он тряхнул головой. — Давай, милая, выкладывай. Что дальше? Это ведь наверняка не все?

— Не все, — подтвердила Терри, — осталось самое главное. Но я хочу отвлечься, эта крысиная возня меня утомила. — Вид у нее и вправду был усталый. — К черту! — Она затушила сигарету и облизнула пересохшие губы. — Возьми меня!

Вольф немедленно приступил к делу.

Значительно позже Терри уселась в кровати, кивнула собственным мыслям, с разочарованным вздохом встала, накинула халат, закурила и снова присела на кровать. Она улыбнулась Вольфу. Дробь дождя была едва слышна, а ветер практически стих.

— Знаешь, — проговорила Терри, — мне вроде должно было полегчать, когда я с тобой поделилась. Должно было, но не полегчало. Дело, наверное, в том, — ее голос звучал все громче, — что, пока я пересказывала историю той девушки, услышанную от Тилли, я сама возбудилась, и отсюда вопрос: а насколько искреннее мое негодование на твоего отца? Именно это мне хочется понять. Та же Тилли и ее знакомая не столько злятся, сколько посмеиваются, хотя бы на словах — дескать, разве приходится ждать чего-то другого от похотливых мужиков, во всяком случае от пожилых…

Я не до конца пока разобралась в своих чувствах, не осознала, откуда берется это негодование, ну, или раздражение. Постараюсь объяснить попроще. Похоже, у моих чувств две причины, и одна совершенно точно не связана с сексом. Как ни пытаюсь, я не могу выкинуть из головы те жуткие байки, которые твой отец рассказывал за столом в присутствии Томми. Он так красочно все излагал, буквально наслаждался каждым словом, будто хотел заразить внука и всех остальных своими страхами и суевериями! Вспомни, как он поглядывал на Томми, когда делился с нами этим жутким сном про обгорелого Эстебана. Вспомни, как он описывал лицо твоей матери, словно сошедшее с картины и плывущее по комнате в облаке зеленой краски. Не сомневаюсь, что Томми ничего не забыл.