Призрак Фаберже - страница 19
— Угадала. Я как раз туда еду.
— Удачной охоты, — помахала ему рукой Анна. — Учти, твоя добыча даст Геннадию нужный ориентир.
Саша кивнул.
— Только зайду домой переодеться. Мне ведь придется копаться в куче пыльных фотографий и бальных книжек, заброшенных на чердак.
Саша пришел домой, еще не успев остыть от утренней горячки. Подойдя к окну, он раздернул шторы, впустив в комнату холодный зимний свет. В отличие от роскошных апартаментов отца, убранством напоминавших петербургские дворцы, Сашина квартира была скорее похожа на подмосковную дачу. Вся заставленная массивной мебелью, она дышала каким-то особым уютом. На полу лежал темно-коричневый бессарабский ковер с густым ворсом, кое-где истершимся от времени. На бледно-зеленых стенах были развешаны фотографии и репродукции в золоченых рамках. В углу висели семейные иконы, а в центре стоял круглый стол красного дерева, заваленный книгами и шкатулками из черненого серебра, которые коллекционировал Саша.
Из окна была видна русская православная церковь Святого Николая, построенная в 1903 году. Ее золотые купола и цветочный орнамент, характерный для московских зданий XVII века, являли весьма необычное для Нью-Йорка зрелище. Саша специально купил квартиру по соседству, и вид из окна вполне компенсировал некоторый недостаток пространства. Зимними вечерами, когда шел снег и в комнате горели свечи, Саше казалось, что он в Москве на Арбате или в Петербурге на канале Грибоедова. Ему нравилось отождествлять себя с этим зданием, словно они были парой русских эмигрантов, нашедших себе пристанище на Девяносто седьмой улице.
Оглядевшись, Саша стал вспоминать, где хранятся их семейные альбомы. Небольшой размер квартиры вынуждал поддерживать порядок. Глубоко вздохнув, он начал поиски и в конце концов обнаружил альбомы в кладовой, в коробке, на которой маминым почерком было написано по-русски: «Вещи Сиси».
Сашина прабабушка Цецилия, или Сиси, как ее звали в семье, родилась в Германии и выросла при Гессенском дворе, где в детстве играла с маленькой принцессой, которая впоследствии стала русской императрицей Александрой. В начале века она приехала в Россию и была принята при дворе, где и встретилась с князем Олегом Озеровским, который служил царским адъютантом. Они венчались в Ницце в присутствии обеих семей, и это практически все, что Саша знал о своей прабабке. Сиси активно занималась благотворительностью, увлекалась искусством и устраивала великолепные приемы, на которых собирался цвет петербургского общества. Бакст и Дягилев называли ее «Северным сиянием». Она была подругой и dame d’honneur[9] императрицы вплоть до 1916 года, когда та неожиданно отказалась с ней встречаться и Сиси была вынуждена покинуть двор.
Саша пересмотрел все фотографии, но Снегурочки на них не обнаружил. Правда, фотографий русского периода оказалось совсем немного. Большинство было сделано во Франкфурте и Париже уже после революции.
Собираясь в дорогу, Саша надел джинсы, кашемировую водолазку и пиджак в мелкую косую клетку. Но перед отходом оставалось сделать еще одно важное дело — перезвонить Марине. Взяв трубку, он набрал номер отеля «Марк».
— Отель «Марк». Благодарим вас за звонок. С кем вас соединить? — услышал он бесстрастный голос.
— Я бы хотел поговорить с Мариной Шутиной. Она…
— Одну минуту, соединяю.
В трубке заиграла музыка Вивальди.
— Алло! — произнес приятный молодой голос, совсем не похожий на голос его матери.
— Это Марина? — осторожно спросил Саша.
— Да, это я, — ответила молодая женщина с акцентом парижанки, изучавшей английский в Лондоне.
— Марина, это Саша. Твой кузен.
— Ой, Саша! — воскликнула Марина. — Можно мне тебя так называть? Как хорошо, что ты позвонил.
— Я так удивился, когда получил твое послание. Голос у тебя там совсем как у моей мамы…
— Да, я знаю. Рада, что и ты это заметил. Когда моя мать сердилась на меня, она всегда говорила: «Марина, перестань сейчас же. Ты говоришь, как моя сестра Нина», — произнесла Марина чуть дрогнувшим голосом.
— Как там твоя мама? — поинтересовался Саша.
— Этой осенью она умерла от рака груди. Отец просто места себе не находит.