Призрак оперы N-ска - страница 3

Однажды белой ночью, где-то в начале четвертого, когда над домом привычно неслось «Пою тебе, Бог Гименей», на весь двор вдруг гулко прогремел пистолетный выстрел — и Севино пение прервалось на полуслове, полуноте… «Севу убили-и-и!!!» — раздался истошный вопль из какого-то окна. Торопливо вооружаясь — кто палкой, кто топором — и спуская с поводков собак (коих в нашем доме было великое множество), полуодетые артисты высыпали во двор. Слава Богу, все оказалось не так трагично: просто тенор Стакакки Драчулос (по природе своей человек весьма прижимистый), хорошо знавший широкую натуру Трахеева и посему частенько заходивший к Севе выпить на халяву, изрядно окосев после четырех рюмок, пальнул в окно из недавно купленной игрушки — газового пистолета «Вальтер». Игрушка нравилась Стакакки; он казался себе мужественным с пистолетом, и поэтому таскал его везде с собой, засунув в штаны. Сева же, певший вдохновенно и беспечно, как глухарь, просто поперхнулся воздухом от неожиданности…

Шок вскоре прошел, Сева выпил еще, запел вновь — и встревожившийся было театральный дом вновь погрузился в сон.

Но наступает утро, и жизнь в доме слегка утихает: все разбредаются по делам или уходят в театр. Кстати, почему бы и нам туда не пойти? И пусть дилетанты и театралы считают, что театр начинается с вешалки — мы-то с вами знаем, что в театре практически все начинается (а порой и заканчивается) в закулисном буфете…

В артистическом буфете нашего N-ского оперного театра накурено и немноголюдно — днем, когда репетиции и индивидуальные уроки в самом разгаре, здесь не увидишь такой толпы, как, скажем, вечером в антракте «Аиды», когда за чашечкой кофе и тарелкой полуразложившегося салата в очередь выстраиваются, как в чистилище, люди всех театральных сословий: оркестр, рабочие и машинисты сцены, хор, рота миманса, солисты… Их костюмы и грим только подчеркивают сходство с Судным днем… Тем не менее, жизнь в буфете не угасает даже и во вполне заурядные дни: народ приходит, уходит, курит, попивает кофе и другие напитки — общается, одним словом. Так и сейчас — за столом, что в углу под окном, сидят художник Вано Джапаридзе и тенор Армен Матевосян. Вот в дверях появился значительный силуэт баса Овлура Бишкекова; обозрев горизонт, он валко направляется к стойке. Маленький и тучный Матевосян приветствует его взмахом короткой руки и возглашает с сильным армянским акцентом:

— Пиривет, Овлур-джян! Вазми мне малэнький двойной! — И, продолжая, видимо, только что начатый разговор, вновь обращается к Джапаридзе: — Ну, так как сыездил, Вано?

Вано отвечает не торопясь, через паузу. Говорит медленно и важно, изредка затягиваясь сигаретой:

— Харашо съездил. Нармально. — (Вновь через паузу). — Остров вот в Монте-Карло купил…

Подошедший с двумя кофе Овлур, услышав последнюю фразу, как-то неторопливо (бас все-таки!) удивляется:

— Как — остров? Большой?!

— Да нэт. Нэ очэнь… Ну, гора там, панимаешь… Гавань, конечно… — (Помолчав, значительно): — Хароший, в общем, остров такой…

Овлур (с уважением): Дом будешь строить?

Матевосян (утвердительно): Виллу!

Вано (помолчав): Да… Замок… Сам проектирую.

Внезапно плавное течение беседы прерывается: баритон Рыгалов, (за минуту до этого, пробираясь к столику, шумно и весело приветствовавший буфетную публику), бурно врывается в разговор:

— Здорово, мужики! Привет, Овлурчик; привет, Арменчик! Ха, здорово, Вано! Тыщу лет тя не видел! Ты чо, правда, я слышал, остров купил?! Ну, блин, ты дал! — (Хохочет радостно и громко). — Блин, молодец ваще — знай наших! А где остров-то, Вано?

За Вано — значительно и скорбно, как бы намекая, что чрезмерное веселье и панибратство здесь вовсе неуместны, отвечает Матевосян:

— В Манты-Карьло.

Рыгалов:

— Вот это да! (Восхищенно). — Эт, блин, я понимаю! В городе, сучье вымя, миллионеров… Блин! Как денег-то хватило? Неужто, Вано, ты уже и взаправду миллионером заделался?! А?

— Ну, нэ совсем ешо полный миллионер… — (Верный себе, Вано отвечает веско и медленно). — Ну так, нармално… Всэ бабки сразу нэ отдал — в крэдит взял. — (Помолчав): — Надо ж и на страитэльство аставить — остров, сам пайми: баржи, краны, буксиры… (Затянувшись сигаретой и выдержав еще одну паузу): — вот, мырамор сечас заказал. Из Италии. Каррарский. Пирихожую, гараж и сауну атыделать хачу.