Призрак оперы N-ска - страница 68

— Незнание не избавляет от ответственности! — грозно брякнул Тайманский.

— То есть, что значит: «не знал», голубчик? — поинтересовался Пустов. — Вы обещали! Мы отдали этому… — благодетелю вашему — фестиваль «Темнота»; мы сделали его почетным председателем фонда «N-ские друзья могучей кучки»… Мы, наконец, позаботились о том, чтобы максимально избавить кое-кого от нежелательных выступлений в прессе различных несознательных э-э-э… критиков, так сказать — что, кстати, в своих стишатах вы восславили, как его победу!..

На время возникло молчание: все ожидали решающего слова Акакия Мокеевича — и оно не заставило себя долго ждать.

— Делу должно дать… э-э… нужный ход! — веско сказал Пустов. — Сейчас уже понятно, что это предприятие обречено на неуспех…

— Надо провалить оперетку!? — выпалил догадливый Тайманский, тут же притихший от повисшего в воздухе немого укора собравшихся. Затем Пустов продолжил:

— Начнем с масс-медиа: вам, Савонарола Аркадьевич, необходимо выступить с обозрениями современной музыки, в которых, наряду с успехами N-ских творцов, будет дана справедливая и адекватная оценка всего — всего! — творчества Бориса Мусоргского… Телевидение тоже должно внести свою лепту… — и тут глава СХТК со значением посмотрел на Тайманского.

— Понял, понял, Акакий Мокеевич! — торопливо затряс головой тот. — Женка все сделает в лучшем виде; будьте покойны!..

— Вам же, милая, — Пустов обратил взгляд в сторону Поддых-Заде, — предстоит написать несколько статей по поводу репертуарного кризиса в означенном театре: полное пренебрежение опусами современников; наплевательское отношение к шедеврам мировой классики, на которых, собственно, и воспитывается вкус юных слушателей; низкое эстетическое качество новых постановок — ну, и так далее…

— Э-э-э… — обратил на себя внимание Шавккель. — Думаю, что одних наших усилий здесь недостаточно… Скажу так: есть среди подрастающего поколения пишущей братии люди, которые — в силу горячности и изначального стремления к справедливости, столь молодежи свойственных…

— Совершенно верно! — перебил Пустов Шавккеля. — Изложите все Ножевниковой, чтобы она подала это, как возрождение культа личности, нравственный беспредел и все такое… И кстати, насчет известной вам фигуры…

— Шульженко! — вновь догадался Тайманский; Пустов поморщился.

— Его трогать пока не надо… А вы, голубушка, — вновь обратился Пустов к Зареме, — возьмите-ка в нашей библиотеке подборки статей Шульженко — Лоре Октавиановне скажете, что я распорядился, она выдаст — да поштудируйте за последние два-три годика все о Дзержинке; вам тогда гораздо проще работать будет… Какой у нас ближайший фестиваль?

— «Авангард андеграунда»! — услужливо пискнул Шкалик.

— Послать Шульженко именное приглашение — с курьером, в редакции не оставлять, чтоб не затеряли… На открытии банкет побогаче! Включить в программу по одному опусу тех, что он нахваливал: Сотникова там, Алкатразова, Мищенко…

— Может, и Хонева заодно? — ядовито поинтересовался Тайманский. В ответ на это предложение Шкалик всплеснул руками, а Шавккель, картинно приложив руку ко лбу, воздел глаза ввысь.

— Нет; это, пожалуй, будет чересчур! — усмехнулся Акакий Мокеевич. — Творец Бегемотский нас не поймет… Дело это серьезное: я хочу сразу предупредить вас, Станислав Аполлонович, — не обольщайтесь «тайным» предложением из Дзержинки; всякие тамошние внутренние игры вас к успеху не приведут, и вашу музыку все равно к производству не примут, это я могу точно сказать!..

— Да вы меня за кого принимаете?! Понятно, что раз через вашу голову обращаются — значит, трюк! Дешевка… — ответил Тайманский, напустив на себя небрежный вид, а сам про себя подумал: «Ух, черт!!! На пушку берет, или правда — надуют? А откуда тогда узнал?» — и, не придя к определенному умозаключению, творец Тайманский рванул из своей фляжки крупный глоток.

…А талант Абдуллы Урюковича вновь поманил ветер дальних странствий — и N-ская опера отбыла на гастроли в Шотландию. Опять начались мелкие проблемы: так, сопрано Лошакова, милостиво объявленная Абдуллой Урюковичем «звездой» чуть ли не на весь мир, вероломно подвела великого мастера. Если по порядку, то дело было так: прибыв для участия в музыкальном фестивале всего на пять дней, N-ская опера, по светлому замыслу Абдуллы Урюковича (да хранит Аллах здоровье и разум его!), должна была с бойкостью сельской кинопередвижки давать спектакли все пять дней, утром и вечером — только тогда сумма выручки достигала приемлемого размера, уже позволявшего Бесноватому выплатить главным солистам по сто двадцать шесть долларов за спектакль.