Призрак уходит - страница 27

раздавила его. Поверьте, мистер Цукерман, их борьба была захватывающим зрелищем. Хотя, казалось, папаша мог бы и легче смириться с тем, что Джейми поддерживает отношения с еврейской молодежью. В последнее время евреев уже принимают в тамошний загородный клуб — в клуб принимают как в школу или университет. Дело немыслимое во времена деда Джейми, да и позднее, еще лет пятнадцать назад. Перемены совсем недавние. То, что евреям и черным разрешено учиться в Кинкейде, тоже сравнительно недавнее завоевание. Джейми дружила в школе с еврейскими девочками. Легко представить, как это нравилось отцу-громовержцу! Но девочки были способные, умные и не скрывали ради популярности в компании своей любви к книгам. Брат одной из подружек Джейми, Нельсон Спейлман, учился в другой престижной школе Хьюстона, в Сент-Джоне, и около двух лет — вплоть до отъезда в Принстон, когда ей оставался еще год в Кинкейде, — был ее парнем. Джейми очень серьезно занималась, хотя и жила в закрытом кругу, среди тех, кто прежде всего озабочен светским статусом. Кинкейд — одна из тех школ, где голос футбольной команды определяет кандидатуру королевы бала, а девочкам нельзя встречаться с ребятами из обычных школ — только с парнями из Кинкейда или Сент-Джона. А кинкейдские парни увлекаются гоночными машинами, охотятся, следят за спортивными матчами, стремятся в Юту и довольно-таки крепко пьют, хотя родители этого вроде как и не видят.

— Вы многое знаете о ее школе. И ее городе.

— Да, это меня завораживает, — признался он со смехом. — Серьезно. Я рабски привязан к прошлому Джейми.

— А встречаясь с другими девушками, до Джейми, вы этого не испытывали?

— Никогда.

— Что ж, это мотив для женитьбы. Не хуже любого другого.

— О! — шутливо откликнулся он. — Есть еще несколько мотивов.

— Могу себе представить.

— Я горжусь ею. Все время. Знаете, как она повела себя четыре года назад, когда ее сестра Джесси, та самая отчаянная старшая сестра, была в последней стадии болезни Лу Герига? Собрала вещи, села в самолет на Хьюстон и до конца ухаживала за Джесси. Пять жутких, горьких месяцев круглые сутки проводила у ее постели, в то время как я оставался здесь, в Нью-Йорке. Эта болезнь чудовищна. Обычно настигает тех, кому за пятьдесят. Но Джесси было всего тридцать, когда вдруг появилась слабость в конечностях, и через некоторое время ей поставили этот диагноз. С ходом времени отмирают все нервные клетки, обеспечивающие движение, но мозг продолжает функционировать и больной ясно осознает, что стал живым трупом. Под конец Джесси могла шевелить только веками. Так и разговаривала с Джейми — моргая. Пять месяцев Джейми была рядом с ней. Спала в ее комнате на кушетке. Мать впала в депрессию уже на ранней стадии и ничем не могла помочь, а отец был верен себе: полностью отмежевался от дочки, чья смертельная болезнь причиняла ему неудобства. Не проявлял никакой заботы, вообще не входил в комнату — ни слова отцовского утешения, не говоря уж о ласковом прикосновении и поцелуе. Нет, он по-прежнему делал деньги, как будто других проблем в семье не было. А его младшая, двадцатишестилетняя, дочь все это время, как могла, облегчала своей тридцатичетырехлетней сестре неминуемо близившийся уход из жизни. Но вечером накануне кончины Джессики они с Джейми сидели на кухне, где им накрыли ужин, и он вдруг сломался и зарыдал как ребенок. Прижался к Джейми, ища у нее защиты, и знаете, что сказал? «Лучше бы на ее месте был я». А знаете, что сказала Джейми? «Да, лучше бы это был ты». Вот эту девушку я полюбил, на этой девушке женился. В этом вся Джейми.

Войдя с пакетами в руках, Джейми выпалила с порога:

— Услышала от кого-то на улице: в Огайо дело скверно.

— Я только что говорил с Ником, — откликнулся Билли. — Победа Керри в Огайо уже обеспечена.

— Не знаю, как я стану жить, если к власти опять придет Буш, — заговорила, обернувшись ко мне, Джейми. — Это будет конец политической жизни. Ведь они ненавидят либерализм. Ужасно. Не думаю, что смогу выдержать.

Она торопливо выплескивала слова. Билли взял у нее пакеты и вышел в кухню разобраться с покупками.