Призрак японского городового - страница 6

Реплика. Насколько я понял, антиюгэн подразумевает отсутствие открытых концовок.

Олди. Да. Антиюгэн категорически против открытых финалов.

Реплика (продолжение). Тогда, извините, мое личное мнение: антиюгэн – это уныло и страшно. Я ненавижу, когда авторы пишут закрытые концовки. Мне от них очень-очень скучно.

Олди. Спасибо.

Вопрос. Каково ваше мнение, сможем ли мы перебороть эту ситуацию, смогут ли современные авторы не поддаться, не пойти на поводу у критиков и у «объективных» читателей?

Олди. Это очень трудно, но возможно. С чего должен начать писатель – с самого простого. Прекратить диалог с подобными критиками на форумах, перестать объяснять им, что мост через речку Ирпень у меня в книге на два метра левее, чем мост в реальности, не потому что я никогда не видел карты и реки Ирпень, а потому что мне так надо. Мы в свое время тоже, увы, отдали дань этим диалогам. И раз за разом объясняли, почему нам надо изменить то и это. Потом нам это надоело. Мы поняли, что это как об стенку горохом. Только тратишь свое время и нервы, а толку никакого. А главное, плодишь людей, которые считают, что этот диалог архиверен – ну, писатели же объясняют! Значит, так и надо!

Чем дальше, тем больше надо переводить читателей в эстетическую область восприятия книги. Хоть живьем, на встречах, хоть в Интернете. Это единственный способ борьбы, который мы видим.

Реплика. Это нужно прививать детям с детства…

Олди. Мы можем начать только с себя. Не изменять принципу югэн.

Жан де Лабрюйер сказал: «Книга – зеркало. Если в нее заглянет обезьяна, трудно надеяться, что оттуда выглянет апостол». Воспитатель герцога Бурбонского был прав: наши литературные пристрастия – отражение нас самих в многочисленных зеркалах, выставленных на продажу в книжных магазинах.

А если так, стоит ли на зеркало пенять?

Если мы изучим ситуацию, сложившуюся на книжном рынке, то увидим, что большой популярностью с недавних пор стала пользоваться так называемая «темная фэнтези» – dark fantasy. Мартин, Аберкромби, Беккер; Кресс, Пекара… Список легко продолжить. Популярность Мартина усиливается снятым сериалом. Хорошо, но чем, собственно, отличается dark fantasy, любимая народом, от фэнтези традиционной? Отличие главным образом кроется в одном: в натурализме. «Темная фэнтези» пользуется литературными приемами даже не реализма – натурализма. Там регулярно и обстоятельно вспарывают друг другу животы, кишки вываливаются наружу, в канаву, вечно идет дождь, герои в грязи и в дерьме, они по сто раз на дню мочатся, справляют большую нужду, пускают ветры… Мы уже не говорим о пытках, столь любимых «инженерами душ человеческих». Пытки описываются смачно, подробно, со всеми неаппетитными деталями. «Белые» персонажи пытают «черных» с гораздо бо́льшим удовольствием, нежели «черные» – «белых».

Итак, зафиксировали: дарк фэнтези на взлете, и характеризуется это направление привлечением элементов натурализма, а не реализма.

Снова посмотрим на отечественный книжный рынок – и увидим, как по востребованности читателем, по темпам продаж и реакции на вышедшие книги, считай, провалилось в тартарары такое направление, как хоррор – литература ужасов. Даже такие мэтры, как Стивен Кинг и Роберт МакКаммон востребованы, если мерить тиражами, слабо. Продажи плохие – читатель хоррор отторгает. Покупать не хочет, читать не хочет. А если пишет отзывы, то в основном негативные.

Не парадокс ли? В обоих направлениях элементы натурализма – фактор крайне важный, формирующий читательское отношение к книге, но «темная фэнтези» на взлете, а хоррор – на дне пропасти. Как же так?!

Сразу хотим пояснить, что речь идет об общих тенденциях. Да, есть некоторое количество поклонников хоррора, которые с удовольствием покупают МакКаммона или Дашкова. Они хвалят любимые книги на форумах. Точно так же есть читатель, который не любит dark fantasy. Но, как говорится, «в целом по больнице» количество поклонников несопоставимо.

Кстати, постапокалипсис, где тоже присутствуют элементы натурализма – немытый товарищ бродит с автоматом по руинам, кишки валяются, вороны трупы клюют – читателем принимается отлично. А хоррор – вот беда! – не принимается.