Призраки - страница 16

Ну да.

Гастоне. А с террасы, если перелезть через низенькую балюстраду и пройти по арке, соединяющей этот дворец с соседним домом, разве нельзя попасть прямо в комнату на пятом этаже, которую ты нарочно сиял, чтобы легче видеться с твоей подружкой?

Альфредо. Кто тебе об этом сказал?

Гастоне. Твоя жена.

Альфредо. Армида?

Гастоне. Армида.

Альфредо. А откуда она узнала?

Гастоне. Ты что же, считаешь, что если моя сестра отмалчивается или даже соглашается с тобой, что бы ты ей ни вкручивал, что если она тиха и покорна, значит, дело в шляпе?.. Ты сплавил ее на дачу в Торре дель Греко, уговорив, что детям необходимы морские купания. Но купальный сезон кончился еще в сентябре, а сейчас октябрь… Она поехала и сидит там до сих пор… Ты думаешь, что у тебя все идет как по маслу? Ошибаешься. Армида не смирилась и страдает куда сильнее, чем мы можем с тобой вообразить. Она наняла полицейского агента, который ходит за тобой по пятам и которому известен каждый твой шаг, каждый твой вздох. Альфре, у нее есть подробный план этого дворца и квартиры, где ты сиял комнату. Если она до сих пор не накрыла тебя, ты должен быть благодарен только мне. Я уговорил ее не затевать скандала и не обострять отношений. Ведь, ко всему прочему, бедняжка не теряет надежды, что ты к ней вернешься. Несчастная… На кого она стала похожа… Ее просто не узнать… А дети? Глядя на мать, и они иссохли… Живут в деревенском доме, удобств никаких. За каким-нибудь ведром воды им приходится тащиться на противоположный конец деревни… Вот позавчера ночью: обмороки, нервные припадки, она даже хотела отравиться… Если бы ты только знал, каково мне было па все это смотреть… Она вдруг хлопнулась на пол и расшибла себе лоб. Дети ревут. Пришлось вести ее в аптеку, чтобы остановили кровь… Не буду тебе рассказывать о всех передрягах, которые пришлось нам претерпеть, пока мы не разыскали какую-то паршивую аптеку. Ты знаешь, что по отношению к тебе я всегда был любящим шурином. Пожалуй, даже слишком… Вспомни, как частенько мы развлекались вместе. Ведь и я женат, и у меня есть свои слабости, но такого я понять не могу!

Альфредо. Ты-то, я знаю, совсем другой человек. Но сестра твоя — ты меня извини — невозможная женщина. Мы больше не можем жить вместе, Гасто, не можем. Уж не говоря о том, что за пятнадцать лет супружеской жизни она просто измучила меня своей ревностью…

Гастоне. Ну послушаем, что ты еще скажешь?

Альфредо. Да что же тут говорить, Гасто. Вот вроде пустяки. Иногда даже самому себе стыдно признаться. Когда я на ней женился, я был студентом в маленьком городке. Знаешь, когда молод, у каждого есть какие-то идеи… Она ведь из прекрасной семьи, дочь почтенных родителей. Отец — учитель музыки… Но, ты понимаешь, она не выдерживала никакого сравнения с женщинами из большого города. Постепенно ее провинциальная сущность стала проявляться. Конечно, ничего особенного тут нет, но есть вещи, Гасто, которых я не выношу. Она, например, совершенно не умеет одеваться. Она одержима навязчивой идеей, что у нее хороший голос, и требует, чтобы я всякий раз заставлял наших гостей слушать ее пение. Или, не дай бог, мы выберемся с ней к кому-нибудь… она и там норовит показать свое искусство. Видишь, все это кажется пустяками, но имеет свое значение. А потом она скучна, надоедлива, ее ревность…

Гастоне. Что, правда, то, правда… Не однажды, тысячу раз я ей говорил: нельзя так надоедать мужу… Оставь его в покое… Иначе ты его потеряешь! Потеряешь непременно!

Альфредо. И она меня потеряла, Гасто, клянусь тебе, она меня потеряла! Домой я не вернусь.

Гастоне. Не мели чепухи. А дети?

Альфредо. Дети… Разве я не стараюсь, чтобы они ни в чем не нуждались? Мы договорились, я согласен на все условия, не посмотрю па сумму. Только бы все это скорее кончилось.

Гастоне. Гм… как ты, однако, думаешь легко отделаться от семьи — от жены и двоих детей. Это вполне понятно… Твоему достатку можно позавидовать, и ты, конечно, можешь позволить себе все, что взбредет тебе в голову. Однако не забывай, что все имеет предел: ты тратишь деньги, как сумасшедший, и эта женщина