Призванный хранить - страница 13

— Когда-то очень давно в этих местах обитало большое племя, — вдруг тихо произнесла Динара. — Они называли себя аланами. Все аланы были воинами — и мужчины, и женщины, и учились ездить верхом, владеть мечом и арканом едва ли не раньше, чем ходить. Многие современные народы на Кавказе считают себя потомками этого племени и спорят до хрипоты, кто из них истинный потомок, а кто нет.

— Вот как? — рассеянно спросил Антон. — Чем же они занимались?

— Кочевали, перегоняли скот с одних пастбищ на другие. Воевали с соседями, всерьёз угрожали Риму и Византии, ходили покорять Армению и Колхиду, участвовали в битвах с гуннами.

Она чуть отклонила голову назад и продекламировала нараспев:

— «Их диковинные стрелы и копья, невидимые в полёте, яростные длинноволосые всадники в чешуйчатых доспехах и сияющих шлемах, на чёрных звонконогих конях...» — так о них писал Плутарх. Красиво, правда?

— Правда, — согласился Антон, живо представив себе этих всадников — такой же ночью, под теми же небесами и яркой луной, но пятнадцатью веками ранее, в красных отсветах костров меж походных кибиток, с небольшими круглыми щитами, отороченными мехом, чтобы легче соскальзывали стрелы, и с длинными пиками, предназначенными для верхового боя. (Интересно, что значит «звонконогие кони»? Аргамаки? Ахалтекинцы? Какая-нибудь улучшенная прикаспийская порода?) Суровые лица медного оттенка и белые волосы, рассыпанные по плечам, — говорят, современные девушки из настоящих, исконных армянок и осетинок тоже светловолосы...

— Впрочем, аланы были кочевниками давно, ещё до нашей эры. Постепенно они перешли к оседлой жизни. Начали торговать со Средней Азией, хазарами, той же Византией, объединились с сарматами, построили крепости по всему Северному Кавказу... Самый большой их город назывался Меранга, и правила там царица Регенда. Она погибла во время монгольского нашествия. Аланы отчаянно сопротивлялись, но у Тохтамыша было больше воинов. Он взял город приступом, перебил жителей, а царицу повесил на воротах её дворца.

Она немного помолчала.

— В одной из летописей упоминается, что незадолго до штурма она послала гонца к соседнему племени с просьбой о помощи. Однако племя не прислало своего войска. То ли не захотело ссориться с Тохтамышем, то ли ему мешала Регенда, и оно решило избавиться от неё таким способом... Скажи, а ты пришёл бы ко мне на помощь? — вдруг спросила Дина, движимая непостижимой женской логикой. — Ну, если бы я позвала...

— Динка, — тепло проговорил Антон, неожиданно почувствовав ком в горле. Подошёл сзади, обнял за плечи и развернул к себе, задыхаясь от нежности. — Динка...

— Не надо, — тихо попросила она.

Он растерялся.

— Почему?

— Не надо. Это ведь не из-за меня... Это горы на тебя действуют. Горы и ночь. — Она грустно кивнула в сторону беспечно журчавшей речушки. — И вода на камнях.

Вот и пойми этих женщин. Ночь и горы. И ещё — странная уверенность самовлюблённого кретина, будто им восхищаются, думают о нём и роняют слёзы в подушку, глядя на тайком сделанную фотографию... Он потоптался на месте и, чтобы скрасить неловкость, спросил:

— И что было дальше? Я имею в виду с этими аланами...

— Потом они вдруг исчезли, — задумчиво отозвалась Динара. — Неизвестно, что произошло: истребили ли их монголы, или более могущественные соседние племена, или они сами ушли с Кавказа — так же таинственно, как и появились... Кое-кто даже утверждает, будто они живут в горах до сих пор — где-то очень высоко, за границей снегов. Или, наоборот, в подземных пещерах, куда не спускался ещё ни один спелеолог. Но это уже из области фантастики. Они не оставили после себя почти ничего: лишь пару могильников да несколько разрушенных крепостей на перевалах.

Она легко поднялась, вздохнув:

— Давай возвращаться в лагерь, а то нас и вправду заждались, — подхватила котелок и пошла, не оглядываясь, вверх по тропинке.

Антон задумчиво посмотрел ей вслед. На миг ему показалось, что девушка как-то странно одета: шорты (бывшие голубые джинсы) и бело-синяя олимпийка исчезли, появился светлый меховой плащ, перечёркнутый подвешенным за спиной колчаном и охотничьим луком из турьего рога, замшевые сапожки на ногах и тонкий металлический обруч на голове. Из тула торчало десятка полтора оперённых головок стрел. Антон зажмурил глаза, снова открыл — видение и не думало пропадать, наоборот, стало более отчётливым.