Про домового Кешу и деревню Медведа - страница 4

И, подождав, обернулась к ней:

— А, может, он уже и домой побег, к козлятушкам... Да и ты тоже иди, милая, отдыхай! Вон как за дорогу эту окаянную замучилась!

Дома было тепло, чисто, половички полосатые по крашеным полам протянулись, и красивая музыка на всю горницу звучала...

Муж и дочка по телевизору “Лебединое озеро” смотрели. Одетту-Одилию танцевала Плисецкая.

— Это ж надо! — подумала Марья Ивановна. — Вот и Большой театр к нам в тайгу заглянул!..

Муж Ванюшка оставил телевизор, помог ей снять резиновые сапоги и достал из печи горячий еще суп. Из рябчиков. Значит, на охоту сегодня ходил.

— А мы с Ксюшей и пироги с черемухой сочинили. Попробуешь? — сказал Ванюшка.

— Сейчас Ночку подою, — сказала она устало. — Уж потом и пироги!

— А мы уже подоили, мамочка! — весело крикнула Ксюша.

Глотнув парного молока, Марья Ивановна объявила своим печальную новость:

— Явдошка, боюсь, совсем умом тронулась: говорит, у нее домовой под печкой завелся! Она его Кешей зовет...

Ксюша засмеялась, а Ванюшка головой сочувственно покачал. Жалел он бабку Явдошку очень.

— Отдыхать пойду! — сказала Марья Ивановна.

— У-у, мамуля! Посидела бы с нами: мы соскучились! — сказала дочка Ксюша. — Ты б хотела, чтоб у нас настоящий домовой жил?

— Я б с ума сошла тогда! Из дому бы точно сбежала!

— А я б хотела! Интере-е-есно!

Марья Ивановна только рукой махнула, потянулась и зевнула.

— Иди, милая, отдохни. Совсем замучилась! — пожалел ее муж Ванюшка.

В ночь под Первое сентября Марья Ивановна не спала, все ворочалась с боку на бок.

Сначала беспокоилась, что бабка Явдошка совсем ума лишилась. Бедная, бедная! К врачам ее свозить, что ли? Так что они сделают!? Сыновей ведь не вернут...

А потом она стала думать о том, что обещали еще одну учительницу в школу назначить в новом учебном году, а, видишь, не прислали.

Конечно, кто поедет в глухую деревню, да еще когда и зарплату месяцами не платят? Значит, опять ей в две смены работать.

А как бы хорошо: первый и третий класс — одна бы вела, а второй и четвертый — другая. До часу дня и отучили бы ребят. И для внеклассной работы и для себя сколько времени бы оставалось!..

За этими раздумьями и ночь почти пробежала...

Когда Марья Ивановна корову доила, услышала, как по деревне мотоцикл промчался.

— Куда это Веня покатил спозаранку? — спросила она у коровки Ночки.

Марья Ивановна всегда с ней разговаривала.

А серьезная коровка Ночка ни разу не соизволила ей ответить. Наверное, твердо решила: молоко даю, а разговорами хозяйку баловать — это лишнее.

Марья Ивановна, конечно, и не ждала ответа: твердо знала, что даже самые умные коровки говорить не умеют...

Она уже, было, совсем в школу собралась. Первого сентября пораньше надо приходить. Дети с родителями явятся, с дедушками и бабушками. Все такие отглаженные, нарядные... Цветы принесут или красивые еловые ветки с шишечками. У крыльца соберутся, а тут и она выйдет, и слова приветствия им всем скажет!..

Вдруг мотоцикл снова затрещал, как пулемет. У ее дома затих. Потом в сенях затопали. Венькин голос зазвучал:

— Гости к вам, Марья Ивановна!

— Входите! — отозвалась она.

Первой вошла девушка. Волосы из-под синей шапочки — кудрявые, глаза — большущие, шейка — длинная, тоненькая...

— Я — новая учительница, — робко так сказала.

А Венька за ее спиной глупо улыбался и объяснял:

— Еще вчера из района позвонили, чтоб ее встречать. А я хотел вам сюрприз преподнести!

Ох, этот Венька!.. Она из-за его сюрприза чуть не всю ночь с боку на бок ворочалась, огорчалась, что опять одной работать!

— Ну, я пойду, — сказал он, а сам не тронулся с места. Словно прилип к двери.

“Влюбился сразу, что ли? — подумала Марья Ивановна. — Иди, Веня! Спасибо! — сказала вслух.

Молоденькая учительница так и стояла с чемоданом в руке. Глаза у нее были то ли испуганные, то ли печальные. А, может, и печальные, и испуганные одновременно.

— Да ставь чемоданчик-то! — сказала Марья Ивановна приветливо. — Пироги с черемухой едали? То-то, сейчас угощу... А молочка парного хотите? Вас как зовут?

— Фелицата! — застеснялась новая учительница.

Марья Ивановна руками всплеснула: