Про начальников - страница 5

Вот и получалось, что можно на немецких блоках гидрирования решить задачу пропитания Дальнего Востока и Прибайкалья горючим из угля. Так-то процессы дорогие, намного получается дороже, чем из нефти. Вот и известно, в общем, всего три эпизода с широким их применением : в воюющем против всего мира Третьем Рейхе, в отрезанной ООНовским эмбарго от мирового нефтяного рынка Южной Африке времен апартхейда и в послевоенном Ангарске. Но Ангарский комбинат N^>o 16 еще надо построить. Как и те два в Европейской части Союза. Так вот, хоть и вывезено было комплексно все оборудование, но и в Новокуйбышевске, и в Новочеркасске больше, чем наполовину, пришлось заменять трофейное оборудование на свои самоделки, дорогие, долгого изготовления и много хуже по качеству, чем немецкие оригиналы. А очень просто. Растерялось все по необъятным просторам нашей Советской Родины, хрен найдешь. Если бы можно было все в одном большом вагоне вывезти! А так насосы укатили на станцию Мары, где никто не знает, что это такое, прокладки к ним в Салехарде и местные стахановцы их к железнодорожным надобностям приспосабливают, а пускатели по документам прошли как танковые прицелы и над ними в Ереване местные офицеры с ума сходят. Это все не шутка - кто с нашими жэ дэ поставками дело имел, тот знает, а другому не понять. Приходилось когда глагол "раскулачить" по отношению к технике слышать? А чемодан Ваш в аэропорту Хитроу по ошибке в Каракас не пересылали? Ну вот, а тут дело в послевоенном и полуразрушенном Союзе происходит.

И только один объект строится более или менее по плану и вся трофейная поставка для него рано или поздно находится. Это Ангарск в Восточной Сибири. А это Федоров Вэ Эс вовремя сообразил про возможность потерь при перевозке. И вот на всех станция и полустанках Союза все железнодорожники знают, что каждый, кто обнаружит груз для объекта п/я 4652 и сообщит о нем, получит премию - один рубль за тонну груза. За двадцатитонную платформу двадцать рублей, по ценам 48-го года бутылка водки или пятнадцать кило хлеба. Идея простая, как левое Колумбово яйцо - но вполне сработавшая. Может и не он придумал - но хватило ума и энергии понять идею и в жизнь провести. Почти все и нашлось. И комбинат в срок построили. Хоть и после того там много еще всего понастроили - но, не поверите, немецкие блоки высокого давления, с завода "Лёйна" в сорок пятом снятые, до сих пор живы и могут работать. Жалко, что сегодня весь комбинат на ладан дышит - нынче там топ-начальство на общероссийском уровне, я кое-кого знаю, так лучше б и не знать.

Мне по моему уровню старшего инженера с ним, конечно, общаться не приходилось, более судил по рассказам отца, которого он сделал членом коллегии, хотя личные отношения у них были неважные. Министр знал, кто был автором формулы "карьера на костях". Я от этого всего был далек. Но на техсоветах министерства, которые он вел, бывал, если была возможность, с колоссальным удовольствием. Вот однажды идет защита нашего регламента на строительство новой установки. Наш вышеописанный завлаб с удовольствием подставлял грудь под награды, но тут могли быть незапланированные моменты. Так что докладывал и отвечал на вопросы наш завсектора Исай Михайлович Разумов, по лабораторной кличке "Дядя Ися", человек очень толковый, но несколько ... ненаходчивый, так, что ли, лучше сказать? В общем, простая душа.

Вот, в ходе обсуждения, кто-то его спрашивает: "А что, Исай Моисеевич, как у вас тут с патентной чистотой?" - Дядя Ися, разумеется, разъясняет, что сделан патентный поиск, проверена возможность защиты при продаже за рубеж, установка патентозащищенная, получены авторские свидетельства на то-то и то-то. Министр пока в беседе не участвует, смотрит какие-то бумаги, дает указания референтам и прочим холуям. Не препятствует дискуссии, одним словом. Через какое-то время кто-то усомнился: "Непроверенная, -- мол, - схема реактора, будет ли работать?" Это как раз именно разумовский кусок работы, он даже обиделся: "Чего, - мол, - не работать? Такая точно установка как в Эль-Кувейте. Проверено, мин, - мол, - нету!" Федоров голову от бумаг подымает: "Вы, - говорит, - Александр Михалыч, все-таки решите для себя и для нас. Что-то одно. Либо патентозащищенная - либо такая точно, как в Эль-Кувейте". Нам и Дядю Исю жалко, и смех разбирает. Никто ведь не заметил - только министр и мы на камчатке зала заседаний.