Пробить камень - страница 3

Меркулов удивленно смотрел на Турецкого – что все это значило?! Что еще за восточные премудрости? Турецкий подмигнул. Тогда Меркулов оглянулся. В дверях стояла Ирина Генриховна и укоризненно качала головой.

Турецкий расплылся в улыбке, хотя чувствовал себя явно не лучшим образом – лоб у него был весь в испарине:

– Ирка, ну, прости, прости! Я злостный нарушитель режима, все про себя знаю! Хочешь – позови сестру, и пусть мне в наказание сделают витаминный укол. Побольнее! Собственно, по-другому они тут и не могут.

– Так какой вывод он сделал? – вдруг с интересом спросила жена.

– Кто?

– Император.

– Намерение пробивает камень! – торжественно заявил Турецкий. И быстро добавил: – Костя, и держи меня все время в курсе, слышишь?!

– В курсе чего? – встрепенулась Ирина Генри-ховна.

Меркулов лишь вздохнул, правда, отметив про себя, насколько напористый и властный у Турецкого был сегодня тон. Будто не с того света выкарабкивается, – всего лишь прилег отдохнуть человек, просто после обеда. Сиеста. Заслуженный, хотя и необязательный отдых. Обычное дело…

– Ирка, – сказал вдруг Турецкий, – а ты помнишь свой сон? Ну, тот, про шахидку, которая меня взорвала, – помнишь же, рассказывала?

– Что за сон? – удивился Меркулов.

Ирина молчала. Но, судя по выражению ее лица, она определенно вспомнила, о чем речь. Да вряд ли и забывала.

– Еще с год назад ей что-то такое снилось, – ответил за жену Турецкий.

– Ну, – отмахнулся Меркулов, – мало ли что когда кому снилось!

– Там еще какое-то продолжение затейливое было, – не успокаивался Турецкий.

Ирина, однако, тему развивать не пожелала…

Когда они наконец ушли, Александру Борисовичу почти сразу стало плохо: тело охватила сильная слабость, голова кружилась, на лбу выступил холодный пот. Он с отвращением прислушивался к жалобам своего тела. Дурнота все никак не проходила, казалось, что в желудке у него лежит камень, сердце билось быстро и неровно… Эх, только бы уснуть. Турецкий с досадой нажал на кнопку вызова медсестры – укол в самом деле теперь был необходим.

Они были уже во Владимирской области. Проехали населенный пункт Киржач, стоящий на берегу одноименной речки.

Несмотря на все окружавшие признаки жизни и относительной цивилизации, Меркулов остро сознавал, что вокруг стоит мертвенный покой. А взять ту же Москву – в шесть утра она уже бурлит. Нет, все-таки сельский мир напрочь лишен всякого звукового – человеческого и промышленного – резонанса. Что как раз и делает его весьма симпатичным для оздоровительных наездов в наугад арендованный дом или воскресных вылазок, но… решительно непригодным для человеческого существования. Сельские жители, разумеется, думают иначе: дай им волю, они бы выстлали мхом Красную площадь и запустили бы плющ по стенам ГУМа…

Так думал Меркулов, сворачивая с шоссе на проселочную дорогу, и почти сразу же машина остановилась. Ирина вопросительно посмотрела на него.

– Просто я не уверен в траектории нашего движения… – пробормотал Константин Дмитриевич и полез в бардачок за картой.

– Так, может, не стоило отпускать водителя? – спросила Ирина вполне невинным тоном. Эту тему они обсуждали, когда выехали из Москвы, около получаса.

– Что сделано, то сделано. И водитель мой эту местность тоже не знает. Он – по Москве узкий специалист. Сейчас разберемся.

– Понятно, – насмешливо протянула Ирина. – Все вы – узкие специалисты.

– Зато – хорошие, – веско сказал Меркулов и сунул карту обратно. – Все правильно. Лучше вот что мне скажи… Ириш, ну зачем тебе это надо? Тебе сейчас отдыхать нужно не меньше, чем Сашке. Ты столько перенесла за последнее время. А тут еще такие поездки… – Ирина не отвечала. – Вообще не уверен, что мы эту деревню найдем до вечера… Ладно, поехали, – резюмировал Меркулов, поскольку никакого впечатления его слова на спутницу не произвели.

Дорога начала подниматься в гору. Кругом были засеянные поля, к ним отлого спускались еще недавно желтоватые склоны – это была выгоревшая трава. Пашни ползли вверх по откосам. Теперь, когда они забрались выше, ветер сильнее колыхал колосья. Дорога была белая и пыльная, и пыль поднималась из-под колес и повисала в воздухе за машиной.