…Я резко всхрапнул и от этого проснулся. Сидящие рядом со мной неодобрительно покосились на меня. Некоторое время я приходил в себя и соображал, где я нахожусь и с какой целью. В зале царило оживление; на сцене председатель экспертного совета симпозиума аккуратно отжимал с трибуны докладчика Ранеткина, тот упорно сопротивлялся и цеплялся за микрофон. «Да уберите его наконец, утомил своей солюстикой!», выкрикивали из зала. Ранеткин, наконец, дорвался до микрофона и успел, задыхаясь, выкрикнуть:
— Жесткострукты чёртовы! Неужели вы так ничего и не поняли!?
В это время к нему подскочили двое из охраны, аккуратно взяли под локотки и поволокли со сцены за кулисы. Председатель вымученно улыбнулся и вызвал следующего докладчика.
Во время нового доклада, который я почти не слушал, ко мне потихоньку пробрался один из тех охранников, которые выволакивали Ранеткина со сцены, и сунул в руку стопку каких-то книг и тетрадей.
— Я вас с этим психом в холле видел, — прошептал он, имея в виду несчастного Ранеткина. — Передайте ему его барахло; он забыл.
— А что с ним? — встревожился я шёпотом.
— Да всё нормально. Сидит на улице на ступеньках. Мы его освежиться вывели. Больно уж шумный он.
Охранник удалился. Зная, что поступаю нехорошо, я тем не менее открыл верхнюю тетрадь в стопке, на обложке которой было написано мелким нервным почерком «Основы солюстики». Вся тетрадь была исписана непонятными формулами. Другие тетради в стопке не отличались от первой. Внизу стопки лежала книга; когда я прочитал её название, у меня зашевелились волосы, и по телу пробежал неприятный холодок. «Поднятая целина», Шолохов. Внутренне содрогаясь, я открыл книгу на середине и прочёл следующее:
«Иззагоризонтился жёлтый карлик, проборонил почву люксами и канделами. В поле проснулись ушастые бздрюки, вылезли из квадратных гнёзд и загадили всю гектарность. Товарищ Давыдов, радушно сверкнув радужками, кулаком ударил Врангеля по вороньему клюву, обмазал голубую кровь, густую, как гель, о деда Щукаря, и послал всех пахать на галеры».
Наверное, у меня было постмодернистское настроение.