Пробуждение - страница 33

— Вы любите искусство? — спросила она.

— Да, — ответил Петринский, — а вы в этом сомневаетесь?

— Просто спрашиваю.

Она ему улыбнулась, и Петринский увидел, какие у нее ровные зубки. Даже подумал, что искусственные, но она быстро рассеяла его сомнения, сказав напрямик:

— Нет, не искусственные.

— Почему вы меня предупреждаете?

— Потому что все так думают. Один ваш коллега даже назвал меня «нейлоновой девушкой», какой-то юморист.

— Я не юморист.

— Вы писатель Петринский!

— Откуда у вас эта информация?

— Читаем.

— Значит, вы любите литературу?

— Особенно фантастику. Брэдбери — мой любимый писатель.

Он задумался.

— Только Брэдбери?

— …И Петринский, конечно, но в последнее время он мало пишет.

Она протянула ему свою пачку сигарет, но он отказался.

— Почему мало? — продолжала атаковать она. — Толстой восемь раз переписывал «Войну и мир»!

В это время Малина принесла кофе. Она была ужасно счастлива, что сумела сварить настоящий кофе по-турецки, с густой пенкой. Только старые девы умели варить такой густой и очень сладкий кофе, а не ту бурду, что подают студентам в барах и кафе. Малина сияла, ее щеки разрумянились. Наконец-то и она доставила людям немного радости!

— Прошу! — старая дева грациозно поставила поднос на столик. — Сию минуту принесу и холодную воду.

Петринский закурил, взял свой кофе и положил ногу на ногу, слегка касаясь бедра студентки.

— Осторожно, не обожгитесь! — предупредила она.

— Я люблю горячее.

— Кофе?

— Все! — подтвердил он свою банальную шутку и рассмеялся метафоре, которая ему показалась весьма удачной.

Малина принесла воду и бесшумно села с чашечкой кофе в руке, сосредоточенно наслаждаясь его ароматом. А «молодые» в это время продолжали весело болтать, занятые искусством. Они были так увлечены, что не замечали Малины. Даже кофе выпили наспех, позабыв сказать ей «спасибо», и начали рассматривать «Тырновград», чуть не соприкасаясь головами (тет-а-тет), как писали в старых книгах. Полностью поглощенные старопрестольным градом, они не замечали ничего вокруг. Их удивляла башня Балдуина, которую они видели в школьные годы, когда ездили в эти места на экскурсию. Волновала Триумфальная арка, построенная еще во времена царя Фердинанда. Они вспомнили и какой-то анекдот о кмете Велико-Тырново, которого Фердинанд стукнул жезлом по голове. Смеялись. Петринский обратил ее внимание и на турбазу, которую студентка приняла за часть дворцового ансамбля. Посмеялись они и над легендой о старом вязе, который был вышит рядом с базой. И все больше приближались друг к другу. Иногда Петринский даже чувствовал прикосновения завитков под Анджелу Дэвис — волосы были столь пышными, что не могли не касаться его лица. Потом он почувствовал и ее плечо, излучающее тепло, и ее бедро в туго облегающих джинсах. Еще немного, и он бы ответил на этот красивый вызов, но не посмел из-за Малины, которая, отставив мизинец в сторону, пила кофе, улыбаясь своей шутке, которую никто не слышал.

В этот-то момент и вошла Евдокия. Она появилась в гостиной со своими целлофановыми мешками, доверху набитыми продуктами. Ее приход застал их врасплох. О ней совершенно забыли.

— Ба! — раздался ее голос. — Да у нас гости!

Петринский сразу вскочил, оставив «Тырновград» на коленях девушки. Подскочил, чтобы взять мешки, но Евдокия оттолкнула его. Сказала, чтобы не совался не в свое дело, что она как всегда справится и без его помощи. Петринский попытался что-то сказать, но Евдокия умчалась в кухню. Петринский испуганно смотрел ей вслед. По ее спине он видел, как она разъярена. Наступила тишина, только в кухне громыхала посуда. Наверное, это свекровь опорожняла кастрюлю. Шум утих, и в гостиной снова появилась Евдокия. Она была бледная, но старалась овладеть собой. Петринский все еще стоял посреди гостиной. Только Малина не понимала, что происходит. Она поставила свою чашку на поднос и торжественно произнесла, указывая на студентку:

— Моя новая квартирантка, Дочке! Познакомьтесь!

Студентка лениво подала руку, продолжая рассматривать «Тырновград». Это вконец разозлило Евдокию. Еще немного, и она бы оттолкнула ее руку. Сдержалась с трудом. Только повернулась к мужу, потому что в эти минуты она его ненавидела, и сказала: