Проданная (ознакомительный фрагмент) - страница 3
Но…
В зале было темно, это только меня выставили на свет.
И он точно не торговался за другие лоты – этот голос я узнала бы из тысячи, даже в самом бессознательном состоянии!
Пытаюсь совладать с собой и не закусить от волнения губы, когда его огромная фигура приближается ко мне, – здесь и в этом серебристо-сером костюме он выглядит так, как будто медведя слегка причесали и приодели, чтоб вывести в свет. Но медвежьи повадки и рычание никуда не делись и в любой момент он может просто раскидать всех вокруг.
Этот человек всегда вызывал безотчетный страх у остальных, – видимо, это на уровне рефлекса, который вопит о том, что от него нужно бежать и не связываться! Но стальные, будто расплавленное серебро, глаза, просто припечатывают, заставляя замирать на месте под тяжелым взглядом, пока по спине бегут мурашки.
Так и теперь.
Я стою перед ним, как кролик перед удавом, не в силах пошевелиться. А в голове включается красная лампочка « опасность»! Но сбежать я не могу и только судорожно сглатываю, тяжело дыша и впившись пальцами в тот самый край стола так, что они уже совсем побелели.
Какой шанс на то, что человек, которого я ненавижу всем сердцем и который обещал мне страшные вещи, меня не узнает? Ведь грим действительно изменил мое лицо…
Распахиваю глаза только когда слышу его дыхание, – оно обжигает кожу, смешиваясь с терпким запахом черного кофе и дорогих сигар. И еще чего-то такого, едва уловимого, мужского, резкого, – этот запах я бы тоже узнала из тысячи, как и его голос, будто полосующий каждым словом.
Все должно быть хорошо, – успокаиваю себя, вернее – пытаюсь успокоить. Он смотрит только на камни… Только …
Но…
Сердце начинает лихорадочно стучать , – так, что, кажется, моя грудь сейчас просто выпадет, прорвав это слишком открытое декольте.
Стоит мне лишь приподнять ресницы, как дыхание снова замирает .
Санников и не думает смотреть на камни, – его тяжелый подавляющий взгляд упирается прямо мне в глаза, и, кажется, расплавляет меня , пронзает насквозь своим пылающим серебром.
Хочется отшатнуться, да только я замираю на месте.
Кажется, еще немного, и начну ловить раскрытым ртом воздух, который накалился вокруг него до предела.
– Не страшно… Еще не страшно – мысленно бормочу я себе. Ну, что здесь такого, – он просто купил камни. А я после этого аукциона скроюсь так, что меня не найдут…
И даже рисковать не буду – сразу же уволюсь.
Но…
Он наклоняется к моему лицу, продолжая по-прежнему парализовать своими жуткими, давящими глазами, и…
Облизывает мои губы!
– Я же говорил, принцесса, что ты будешь моя, – пронзает током мои губы, выдыхая прямо в них своим раскатистым бархатом.
Нет. Это не со мной. Не про меня. Этого не может быть!
Хочется зажмуриться и просто исчезнуть, – но я не могу сделать даже шага.
Как не могу отвести взгляд от ледяных, пронзительных серых глаз, ставших сейчас почти черными.
Эти глаза порабощают, впечатывают в себя, заставляют подчиняться их воле – всегда и во всем.
Санникову не отказывают. Он привык, что все его желания исполняются даже без слов – ему достаточно лишь посмотреть, прожечь этим уничижающим напрочь взглядом.
Он просто смотрит, – а меня будто обливают на морозе ледяной водой, – я вся изнутри заледеневаю.
И одновременно странные вспышки, будто пламя, – от его голоса, от этого его касания к губам – такого дикого, варварского, абсурдного, – будто выжигает горло, взрываясь внутри.
– Вы… – я лихорадочно облизываю губы, как за соломинку хватаясь за глупую надежду.
– Вы меня с кем-то спутали… Я…
– Ты хочешь поиграть язычком с моим членом прямо здесь? – и снова каждое слово – прямо мне в губы – ожогом, вспышкой, до головокружения.
Санников вжимается в мое тело, и меня будто выгибает волной, – я прекрасно ощущаю, о чем он говорит, его член как камнем упирается в мое тело.
Даже отшатываюсь – рефлекторно.
Ну, – чего я? Дрожу, как в лихорадке!
Он же не попытается меня взять прямо здесь! Да еще и при всех!
Хотя…
Под его ставшим почти черным взглядом, я уже ни в чем не могу быть уверена!