Продолжение следует - страница 2
Нас окружают. Чья-то рука касается меня, и вдруг по спине гулко хлопает чужое крыло, так, что я вздрагиваю от неожиданности.
– А это мой брат, Взлетающий на рассвете, – глаза Ирочки смеются. – В детстве он мечтал стать учителем, но близкое общение со мной подорвало его веру в свои силы, и он нашел себе работенку попроще. Он у нас ученый, физик-теоретик.
Взлетающий на рассвете – а звучит-то как вроде Фью… Нет, определенно дед Иваныч окрестил бы его Федей. Точно.
«Ну ты же не дед» – Ирочка смеется уже вслух.
– Будем знакомы. Ты отчаянный парень, Победивший Бурю, если решился связать свою судьбу с этой вот вертлявой хохотушкой.
– А где Иуна? – это моя жена.
– А Иуна не смогла. Они сейчас на экскурсии на Побережье Грез, и ребятишек не на кого оставить. Да ты и сама могла бы услышать. Отвыкла?
– Точно, отвыкла, – смеется Ирочка.
Меня снова касается чья-то рука. Бабушка, так похожая на мою ненаглядную, смотрит мне прямо в глаза. Сияющая, затягивающая бездна. Нет, совсем она не похожа на Ирочку – у моей жены никогда не бывало вот такого взгляда, мудрого, погружающегося в самые недра души. Даже у мамы Маши взгляд попроще, правда. Но я твердо выдерживаю этот взгляд. Мне нечего стесняться, вот что.
– Так вот ты какой, оказывается. Ничего, вполне.
Ну еще бы. Это мама Маша постаралась. Плюс ваша академия наук в придачу.
– Я не про это, – бабушка проводит пальцем по моим ребрам. – Это – всего лишь оболочка, дело наживное и в случае чего поправимое. Главное, что у тебя тут, – она легонько щелкнула меня по лбу. – Душа и ум, только они и имеют значение.
Она поворачивается к моей жене.
– Пригласишь ли ты нас завтра, Иолла?
– А куда она денется? – смеется братец.
Транспортный кокон летит в верхней стратосфере, уже на самой границе с космосом. Громадный бок планеты круглится под нами, белеют пятна облаков, правее тугой спиралью свернулся циклон. А над нами горят мириады острых, немигающих звезд, и даже неистовое солнце не может потушить их своим сиянием.
Ирочка прижимается, ее крыло ложится мне на спину. Господи, хорошо-то как…
– Вот ты и в Раю, – улыбается моя жена, – Как тебе?
Однако я не улыбаюсь в ответ. Эта фраза… Перед глазами стоит видение – Ирочка прыгает по разлинованному мелом асфальту. Смеющиеся глаза, становящиеся вдруг бессмысленными, и она нелепо оседает, и я не могу ее удержать. И моя ладонь в крови.
«Не умирай…»
Крепкий поцелуй разрушает недоброе наваждение. Я с готовностью отвечаю. Да, вот так. И пусть мы ушли из той, человеческой жизни. У нас впереди еще сотни лет. Сотни лет вместе. Мы прорвались, вот что. Мы живы.
– Я есть хочу вообще-то. Между прочим, в полете пассажиров положено кормить. Это известно даже нашему земному Аэрофлоту.
– Давно бы так, – она смеется. – Нытье, Рома, никогда и никому еще не помогало.
Кокон уже круто заворачивает вниз. Облака приближаются, вначале лениво, но с каждой секундой все резвее и резвее. Гаснут звезды, небо становится фиолетовым, синеет, голубеет. Ух! Мы пронзаем небольшое облачко, так что я даже успеваю заметить вихревой след. И легкий свист. Вот интересно, откуда свист?
«Ну это же не Земля. Здесь нет нужды маскировать транспортный кокон так тщательно. Достаточно, чтобы полеты не мешали жителям»
Свист исчез, скорость падает. Прямо под нами расстилается лесной массив. Массив – очень мягко сказано. Сплошное море тайги, от горизонта до горизонта, густо испещренное блюдцами-зеркалами маленьких озер. И над этим морем зелени – да еще и не зелени, цвет лесного покрова тут явно отливает синевой – там и сям торчат высоченные причудливые башни, да еще кое-где висят в воздухе безо всякой опоры некие штуковины, напоминающие плоские блины, поросшие тем же лесом. Ёкарный бабай, да это никак висячие сады!
Я таращусь на это чудо, раскрыв рот, но рассмотреть толком не успеваю. Кокон стремительно приближается к одной из башен, явно недостроенной. Да, точно, один каркас, весьма похожий на недостроенную московскую высотку из цельнолитого железобетона – стен нет ни одной…
Дальнейший ход моих мыслей был грубо прерван. Ирочка отстранилась, и вдруг сиденье подо мной исчезло, равно как и кокон. Я лечу турманом, ничего не соображая.