Проект Новороссия. История русской окраины - страница 32

Столь длительное поглощение Польшей Литвы объяснялось весьма просто. В-Литовском княжестве слишком долго формировался присущий европейской цивилизации сословный строй, достигший определенной зрелости лишь в XVII-в. Это хорошо видно по развитию литовского законодательства. Так, еще судебник Великого князя Казимира (1468-г.) в основном фиксировал вотчинное и уголовное право. Лишь в XVI-в. последовательно составляются три Литовских статута (1529, 1568 и 1589-г.), в которых все более укреплялись сословные права шляхты и ограничивались права земледельцев. Следовательно, окончательное вступление в унию с Польским королевством как регионом европейской цивилизации Литовского княжества и формирование в нем сословного строя по времени абсолютно совпали. Очевидно, что в течение 200 лет от Кревской унии до третьего Литовского статута в княжестве шло формирование близких к европейским социальных структур.

Но и это далеко не означало завершение становления сословного строя, то есть, европеизацию буферного княжества Литовского. Здесь длительное время сохранялось не только обширное княжеское землевладение, но и волостной строй. Особенно в восточных воеводствах. Даже введение в 1557-г. «Уставы на волоки» не вело к ускоренному переходу к сословному строю. Южная Русь по-прежнему оставалась буферной как по отношению к евразийской России, так и по отношению к чрезвычайно агрессивной мусульманской цивилизации. Неудивительно, что здесь формировались особые неевропейские социальные слои, присущие буферной территории. Ими были магнаты-землевладельцы и казаки.

Впрочем, землевладение магнатов никогда и не исчезало на территории Южной Руси, а было прямым продолжением расширявшихся княжеских и боярских вотчин, возникших еще в Киевской Руси. Причина их устойчивости заключалась в слабости центральной власти в Литовском княжестве после смерти Витовта. Им реально управляли магнаты, входившие в состав Рады (паны-рада).

Особенно показательно то, что Люблинская уния не только не привела к уменьшению землевладения магнатов, но и даже к его росту. В-этой связи можно говорить, что европейские структуры, например, тот же сословный строй, в Южной Руси приобретали евразийские черты вотчинного хозяйства. Ведь фактически магнатские владения таковыми и были.

Владения польских и ополячившихся магнатов Вишневецких, Потоцких, Жолкевских, Концепольских, Калиновских, Ружицких и т. д., занимали огромные территории. Их называли «корольками», т. к. их власть над приобретенными территориями фактически заменяла государственную, что и было характерно для вотчинного землевладения. Магнаты сами организовывали оборону от набегов татар, имели значительные вооруженные силы, владели целыми городами, контролировали торговлю и т. п. Для обозначения землевладельцев южнорусского происхождения использовался термин «дедичи», практически идентичный термину «вотчинник». Он известен уже в киевский период, например, в Галичине.

Другой вполне евразийский слой– это казачество. Его возникновение ярко отражало буферное положение Украины. С-одной стороны, казачество являлось необходимым слоем для отражения частых нападений татар. С-другой, казачество возникало как продукт сословных противоречий из разных сословий: мелкой шляхты, горожан, селян и даже духовенства. Так, существовала целая прослойка городового казачества. Более того, в середине XVI-в. представителем магнатского рода Михаилом Вишневецким-Байдой была основана Запорожская Сечь, своего рода столица южнорусского казачества.

Уместно заметить, что Россия была единственным государством, где казачество имело такое же широкое распространение, как и на Украине. А-так как Россия была крупнейшим государством Евразии, то очевидна евразийская природа казачества как социального явления и на Украине.

Эта природа хорошо видна из этнического состава украинского казачества, которое было насыщено не только тюркскими элементами, но в нем значительным был слой людей балканского происхождения. Есть свидетельства, что в конце XVI-в. казачество было преимущественно тюркоязычным. В-результате в эволюции самого казачества было две тенденции. Одна состояла в превращении его в сословие воинов степного пограничья. К-ним можно отнести реестровое и городовое казачество. Эта тенденция проистекала из первой причины возникновения казачества– необходимости обороны южной границы. Но эта первая тенденция то и дело сталкивалась со второй, в основе которой была антисословная борьба. В-результате наряду с казачеством-сословием практически всегда существовало казачество антисословное. Причем, хотя между ними была весьма зыбкая грань, реестровое казачество весьма тесно переплеталось с украинской шляхтой. Достаточно сказать, что два самых выдающихся казацких гетмана: Петро Канашевич-Сагайдачный и Богдан Хмельницкий были южнорусскими шляхтичами. В-последнем факте видна незрелость сословного строя на Украине и в первой половине XVII-в. Даже шляхта здесь являлась весьма неустойчивым слоем общества. Особенно это относилось именно к малороссийской шляхте, которую во многих районах почти полностью вытесняла польская или ополяченная. Например, в Галиции, Холмщине, Подляшье и т. д. Сохранявшаяся южноруская шляхта была часто настолько обедневшей, что неспособна была снаряжаться в военные походы. Следовательно, не могла выполнять свои сословные функции. Неудивительно, что южнорусская шляхта оказывалась достаточно тесно связана с казачеством как явлением межсословным. Сложным было положение южнорусского селянства. На Брацлавщине, Киевщине, Черниговщине, Левобережье их хозяйства были не только неустойчивыми, но и находились под угрозой татарских набегов. Положение южнорусского селянства было намного тяжелее, чем польского. Французский инженер Боплан, находившийся на польской службе в 30–40-гг. XVII-в., отмечал крайнюю бедность южнорусских земледельцев. К-тому же тысячи, если не десятки тысяч их, ежегодно захватывались татарами и превращались в невольников. Работорговля русскими невольниками составляла важную, если не главную, часть экономики Крымского ханства.