Проект собственной смерти - страница 18

– А как же Заборин? Мы его еще не проверили, – вспомнил Крячко. – Его же допросить надо, пообщаться тет-а-тет. Егоров-то, поди, и там напортачил. А человек, между прочим, третьи сутки на нарах чалится.

– А вот это дельное предложение. Решено, сначала Заборин, потом архив, – подытожил Орлов. – Дерзайте, полковники, я в вас верю. А я похлопочу, чтобы вам препонов к встрече с ним не чинили.

С этими словами генерал оставил Гурова и Крячко наедине друг с другом. Как только он ушел, Крячко принялся наседать на Гурова:

– Лева, ты всерьез хочешь засадить меня в архив?

– Других вариантов нет. Орлов прав в одном: доверь это дело такому, как Егоров, он и его завалит, – ответил тот.

– А ты прикажи выделить толковых ребят, – настаивал Крячко. – Мало у нас умных оперов?

– Сам знаешь, на Главке столько нераскрытых дел висит, не отмахаешься. Наверняка придется все самим делать. Да и текущие дела не терпят отлагательства. Ты, что ли, отчетами заниматься будешь?

– Какими отчетами, Лева, что ты ваньку валяешь? – рассердился Станислав.

– Квартальными отчетами, Стас. Неделя до сдачи осталась. У тебя хоть один отчет готов? – Гуров выжидающе посмотрел на Крячко и, не дождавшись положительного ответа, заключил: – То-то и оно. Да не переживай ты так. Если повезет, быстро справишься. Сам же говорил, что таким образом мы можем на убийцу выйти.

– Когда я такое говорил? – забыв о недавнем разговоре, вспыхнул Стас.

– Не далее как двадцать минут назад, – напомнил Гуров. – Ладно, хватит торговаться. Поехали к Заборину.

Крячко еще некоторое время повозмущался, но больше для проформы. Не обращая внимания на возмущение напарника, Лев прихватил папку с делом Штейна и вышел из кабинета. Тому не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

К Заборину Гурова и Крячко пустили сразу – Орлов расстарался. В комнате для допросов, кроме Заборина, сидел и его адвокат. Гуров представился сам, представил Крячко и, выслушав представление адвоката, приступил к допросу.

– Господин Заборин, вы последним встречались с господином Штейном до его кончины. Скажите, вам не показалось, что он был чем-то взволнован или озабочен? – задал он первый вопрос.

– Можете не отвечать, – в приказном порядке потребовал адвокат, едва Заборин попытался открыть рот. – Товарищ полковник, вы задаете вопрос, требующий от моего подзащитного субъективной оценки психического состояния убитого. Это не корректный вопрос, и вы об этом прекрасно осведомлены.

Заявление адвоката покоробило Гурова, однако он выдержал паузу и, сложив руки на столе, спокойно произнес:

– Господин адвокат, мы с вами не в суде, и здесь ваши штучки только навредят подзащитному. Я буду задавать вашему клиенту те вопросы, какие сочту нужными. Если вы собираетесь и дальше действовать в этой манере, мы можем прервать допрос и перенести его на более позднее время. Ничего, что вашему клиенту придется лишние сутки просидеть в изоляторе, зато мы с полковником Крячко получим возможность сформулировать вопросы, исходя из их корректности. Проведем консультацию с юристами Главка, они составят нам вопросы, а после этого продолжим. Вы знаете, что это правомочно.

– Я не хочу оставаться здесь дольше, чем положено! – воскликнул Заборин. – Я вообще не хочу здесь оставаться!

– Тогда посоветуйте своему адвокату не вставлять палки в колеса, – переведя взгляд на Заборина, проговорил Лев. – Я не собираюсь топить вас каверзными вопросами. Я в принципе этого никогда не делаю. Любой, кто знаком со мной, это подтвердит, даже ваш адвокат, если будет достаточно честен. В противном случае вам придется поверить мне на слово.

– Я вам верю, – не взглянув на адвоката, ответил Заборин. – Сразу скажу, я не убивал Штейна, хотя он и заслуживал хорошей трепки за свой снобизм, но убивать за такое никто не стал бы. Задавайте вопросы!

– Вы совершаете ошибку, – попытался вразумить своего клиента адвокат.

– Оставьте меня в покое! – вскипел Заборин. – Вашими стараниями я до сих пор под стражей. Кто обещал вытащить меня отсюда в двухчасовой срок? Не вы ли? Вместо этого я сижу в вонючей камере уже шестьдесят часов. Шестьдесят! Это несколько больше двух, вам так не кажется?