Профессор Мориарти. Собака д’Эрбервиллей - страница 5

Во всём виноват мерзкий проныра Стэмфорд — болван, ничего не смыслящий ни в людских характерах, ни в искусстве фальшивомонетчика. Его позже арестовали в Фарнеме. Можно ли вообразить более захолустное место? Но раз уж взялся подделывать французские облигации — изволь не путать l’accent aigu и l’accent grave[2]. Ни малейшего сочувствия не питаю к Арчи Стэмфорду. Но именно благодаря ему я и оказался в сфере интересов профессора Мориарти (как сказал бы он сам, попал в его гравитационное поле).

В 1880 году вашему покорному слуге, тогда ещё вполне бойкому, хоть и покрытому шрамами, исполнилось сорок. Позвольте же представиться — полковник Себастьян Моран по прозвищу Душегуб. Несравненный охотник на больших кошек (могу поведать не одну занимательную историю об этих треклятых тварях). Обучался в университете, куда невеждам вроде вас путь заказан, служил в полку, который с равным удовольствием предал бы разграблению Ньюкасл и захватил Аль-Масджид. Держал оборону в Хайберском проходе и противостоял натиску размахивающих саблями пуштунов, жадных до британской крови; отстреливал их, словно куропаток по осени, — ничто так не греет душу порядочного англичанина, во всяком случае мою душу, как разлетающиеся на куски черепушки иноземцев. Болтался, держась одной рукой, на ледяном утёсе в Гималаях и сумел выкарабкаться, хотя некто огромный и мохнатый наступил прямо на мои замёрзшие пальцы. Подобно согбенному бурей дубу, выдерживал неистовство сэра Огестеса, ненавистного своего батюшки, низвергавшего на меня потоки желчи. Всё в итоге свелось к банальному «ни гроша тебе не оставлю». Слово своё мерзкий боров сдержал: семейные денежки перешли обществу, которое обеспечивает исподним африканское племя ашанти. Зато в результате и «синие чулки» — мои сестрицы — остались прозябать в нищенском пансионе.

Однажды в Хайдарабаде шлюха пырнула меня ножом в спину, в другой раз я схлопотал пулю в колено от агента русской охранки в Нижнем Новгороде. Незадолго до возвращения в Англию мне изодрала грудь коварная старая тигрица, прозванная невежественными обитателями холмов Кошечкой Кали.

И после всего этого я оказался не готов к встрече с Мориарти!

Погоня за той тигрицей завела меня в водосток. Её раны оказались не столь серьёзными, как я полагал. Живучая тварь! Играючи К. К. разгрызла мой пробковый шлем, словно то была картерова печёночная пилюля, в клочья изорвала рубашку острыми как бритва когтями и располосовала грудь, оставив три кровавые отметины. Я чуть не погиб в том грязном вонючем туннеле, но твёрдо решил прихватить с собой и её — вытащил из кобуры веблей и выстрелил гадине прямо в сердце. Для верности выпустил весь барабан. Когда та цыпочка из Хайдарабада пощекотала меня пёрышком, я сломал ей нос. Так вот, у дохлой К. К. был почти такой же удивлённый и разгневанный вид. Возможно, тигрицы и женщины состоят в некотором родстве? Она испустила последний зловонный вздох прямо мне в лицо и окочурилась, придавив меня своей тушей. «Ещё один трофей, — подумал я. — Кошка сдохла, а Моран живёхонек. Ура! Победа!»

И всё-таки тигрица меня едва не прикончила. Раны от когтей загноились. К счастью, мужчинам ни к чему соски, ибо одного из них я тогда лишился. Из меня непрерывно сочилась серая дрянь. Пришлось собрать вещички и отправиться на лечение в Англию.

Думаю, кое-кто приложил немало усилий, чтобы спровадить меня с континента. У целой толпы болванов в накрахмаленных воротничках была для этого целая сотня причин. Да не забудьте про девиц, убеждённых, что тигров нужно исключительно гладить по головке и угощать лакомствами. Да ещё мужья, отцы и кавалеры многочисленных барышень (уже совсем не девиц). Да ещё Первый Бенгалорский сапёрный полк! Его солдаты предпочитали отсиживаться в окопах, пока Кровавый Душегуб выполнял львиную долю работы. Кому хочется выслушивать подобные напоминания?