Но в Гераклы Степанова мама тогда не отпустила. Сказала, что Авгиевы конюшни давно закончились, потому, что со времен Геракла на лошадях больше никто не ездит в промышленном масштабе. И в секцию, в которую Степанов записаться решил, тоже Степанову пойти не дала. Штанга, – говорит там очень тяжелая, я сама ее три раза пробовала от земли оторвать, еле-еле с третьей попытки триста килограммов подняла. И это учитывая мой огромный опыт ношения огромных сумок с продуктами из магазина.
Поэтому Степанов, когда вырос, стал дворником. Надо же было кем-нибудь становиться, раз так чистоту любишь. Но гири – он, потихонечку от мамы, все равно себе завел и регулярно по утрам с ними упражнялся.
Профессор Чижиков.
– Очень вы много Павел Терентьевич задачек своих решаете, потому всегда такой озадаченный ходите. – постоянно замечала профессору Гаврилову повариха Даша, по утрам, в столовой, накладывая профессору в тарелку манную кашу.
– Взяли бы что ли отпуск, – или вот, хотя бы булочку с повидлом возьмите.
– Что ж, булочку, пожалуй, я взять могу… – соглашался с Дашей профессор Чижиков, – могу даже две булочки взять, а отпуск, увы, пока – нет.
Именно поэтому профессор Чижиков был очень упитанным и не очень загорелым профессором.
Академик Кузнечик.
Академик Кузнечик был очень серьезным Академиком с не очень серьезной фамилией.
– Ну что, за сим мы с вами поскачем дальше – или – что же вы с темы на тему так резво перепрыгиваете? – любил приговаривать Академик Кузнечик на своих лекциях.
– Ну-с – также обычно говаривал Академик студентам, грозно нахмурив свои косматые брови, перед тем как начать, например, свой экзамен – сейчас мы с вами в который раз совершим прыжок в неизвестность.
Студенты на этих словах Академика обычно начинали улыбаться, несмотря на грозный вид своего наставника.
Текст предоставлен ООО "Литрес".