Прогулка по Дальнему Востоку - страница 28
— Это против нас? — спросил я его.
— О! Нет! — ответил он.
— Против местных жителей?
— Тоже нет! Но могут прийти дурные люди!
И они пришли. И разгромили всех, кроме него; ибо, предупрежденный своей таинственной полицией, он смог встретить пиратов ружейным и залпами. Он был настоящим китайцем и во всех случаях жизни знал, как ему поступать; на свете не было ничего от него тайного, ничего, к чему бы он был равнодушен.
Все трудности, что нам пришлось преобороть, всякое сопротивление, которое мы встречали в Китае, — всегда были вызваны или фактами преступлений против обычного права, или нашей неумелостью. Но, увы, последнее с нами случается нередко, и не только в Китае!
Вернемся, однако, к нашей прогулке… Идя все дальше, мы натолкнемся скоро на высокую зубчатую стену, с воротами посередине и бастионами по углам. Это город. В Китае бесконечно много городов.
Все почти одинаковы или весьма схожи: обширный четырехугольник, обнесенный стенами, а внутри людской муравейник в непрестанной, неистовой ажитации. Города с 50.000, 100.000, 250.000 и 300.000 жителей считаются небольшими; города в 450.000 или 500.000 жителей играют роль подпрефектур; и только насчитывающие свыше миллиона начинают считаться чем-то!
Приняв это к сведению, возвратимся в Кантон.
В Кантоне больше чем миллион, даже больше, чем два, чем три миллиона жителей. Само собою разумеется, в нем налицо те же стены четырехугольником, ворота, защищенные бастионами и поставленные вкось, как и в других городах; и тот же кишащий муравейник внутри стен. Но тут муравейник так велик, что невольно приводит в изумление. Чтобы не быть ошеломленным, нужна длительная подготовка.
В Кантоне нет грандиозных памятников, если не считать знаменитую пятиэтажную башню, не представляющую ничего особенного, и даже некрасивую, но очень популярную среди китайцев. Не будем осматривать башню… Взглянем лучше на неподдающуюся никакому описанию кантонскую толпу. На всем земном шаре нет ничего более подвижного, шумного и стремительного!
Кантон — торговое сердце Китая. Именно здесь сосредоточена вся торговая жизнь южного Китая; а южный Китай значительно богаче, активнее и кипучее, нежели северный.
В Кантоне мы увидим китайское богатство рядом с нищетой, с грязью, с ужасающей нечистоплотностью! И тем не менее, это богатство внушительно, ослепительно.
Вам не мешает знать, что все эти суетящиеся китайцы, в своей активной горячке преследуют только две цели, — жить и пополнять свое образование. Во-первых, каждый день есть, — а это едва ли не самая трудная задача, — потому что они так многочисленны, потому что у каждого орава детей, и нужно очень много риса для стольких маленьких желудков. Приходится работать двенадцать, пятнадцать часов в день, а то и больше.
И китаец умеет работать! Способен выполнять работу сверхъестественную, с изумительным постоянством, терпением, знанием и настойчивостью.
Затем пополнять свое образование… Поев, необходимо заниматься самообразованием, — ибо на общественной лестнице Китая образованный человек стоит немногим ниже миллионера.
Вам, вероятно, известно, что китайский язык моносиллабичен и идеографичен, подобно древнему египетскому. Научиться разбирать эту чудовищную азбуку, в которой от пятидесяти до шестидесяти тысяч знаков, — все равно, что изучить сразу философию, историю и литературу; короче сказать, все, что объединяется у нас одним словом — гуманитарная наука. К этой азбуке, заключающей все его познания, китаец чувствует и уважение, и почтение бесконечные. Привожу пример.
Одному моему знакомому случилось попасть в очень скверное положение во время волнений, направленных против иностранцев, в глубине провинции Куанг-Си. Он был окружен разъяренной толпой, готовой к убийству. По счастью, у моего друга, умевшего писать по-китайски, хватило присутствия духа начертать на листочке из записной книжки знаки, необходимые, чтобы объяснить ближайшему своему соседу, что он мирный ученый и просит проводить его к ближайшему книжному торговцу, где ему нужно что-то купить…
Счастливец! Сосед уже поднимал палку, но, взглянув на бумажку, немедленно опустил ее. Этого было достаточно, — бунтари успокоились, как по мановению волшебного жезла, отвели иностранца, куда он просил, и притом с большим почетом.