Прокламация и подсолнух - страница 23

Фляжка ракии переходила из рук в руки, котел опустел, показалась баранина на косточках. Симеон вынул нож, начал резать мясо. Не забыть бы, что на одну порцию надобно больше, раз на заставе гости.

Успев чуточку насытиться горячим, мужики начали с любопытством коситься в уголок, где сидел парнишка. Йоргу и вовсе наблюдал внимательно, забыв про стынущую баранину...

– Эй! – Симеон хлопнул его по колену. – Гляделки проглядишь! Чего уставился?

– Да вот прикидываю, чего пацан позеленел так при виде баранины, – ответил Йоргу, потягивая себя за усы.

– Родичей признал, – зло сострил Макарко и тотчас получил от Гицэ ложкой в лоб.

– Ты б помолчал, зелень! Эй, Мороя, тащи его сюда! – Гицэ поболтал в руках фляжку. – Выпьем с ним на поминовение души тех ухорезов, которых он нынче на тот свет спровадил! А баранчика, тварь божью, мы жрать не станем, мы им будем закусывать.

– Точно, – фыркнул Мороя. – Помнишь, значит, как опосля первого турка неделю травкой питался, аки святой отшельник?

– Это я просто не голодный был, – ухмыльнулся Гицэ в ответ. – Как проголодался...

– Перешел на простоквашу.

В ответ на дружный гогот мальчишка неуверенно улыбнулся и встал. Симеон подвинулся и хлопнул ладонью по лавке.

– Садись-ка, чтобы через весь стол не орать. Дайте ему какую-нибудь посудину. Ну что, стрелок, пей да рассказывай, как тебя угораздило.

Пандуры воззрились с любопытством. В самом деле, развлечений на заставе было не так много.

Мальчишка довольно лихо стукнул чашкой о чашку Гицэ, опрокинул ракию в рот – и отчаянно раскашлялся.

– И эта шмакодявка, говорите, двоих уложила? – усомнился Йоргу. – Он даже пить не умеет!

– Зато стрелять умею, – огрызнулся парень и глазищами сверкнул так, будто из пистоля и целился.

– Да уж, – хохотнул кто-то. – Те ухорезы, небось, и не ожидали!

Мальчишка обернулся. Процедил высокомерно:

– А что мне с ними, разговоры было разговаривать? Дядька всегда говорил: достал оружие – стреляй...

Он вдруг запнулся, помрачнел, потянулся за чашкой. Гицэ плеснул ему еще ракии. На этот раз парень не закашлялся, хотя видно было, что дыхание у него и перехватило. Симеон невольно улыбнулся.

– Так откуда ты взялся-то, резвый такой?

– Из Термилака.

– Из откуда?.. – переспросил Гицэ, а Йоргу с досадой дернул себя за ус и мрачно пробурчал:

– Ну я же говорил, что австрияк. Мундирчик только подзабыл, а вот сейчас вспомнил! – и пояснил в ответ на взгляд Симеона: – Школа там военная есть, от Вены недалеко.

– Правда? – спросил Симеон уже у мальчишки, который заметно повеселел от лошадиной дозы ракии.

– Что? – переспросил тот, лихорадочно блестя хмельными глазами. – Про Термилак правда, я ж вам сам сказал. Только не школа, а академия, в Европе лучшая. Я туда и еду.

Симеон хмыкнул. Странно что-то. Оно, конечно, в Вену и здесь можно проехать, но есть дороги поизвестнее.

– А чего это летом? – не отступился дотошный Йоргу, теребя усы. – С учебы утек, что ли?

– Я общий курс закончил, – с приметной гордостью сказал парнишка. – А теперь хочу доучиться до офицерского чина.

– А чего летом-то?

– Да чего ты привязался-то к этому лету, туды его и растуды? – не понял Гицэ. – Чего такого в нем особенного?

– А то, что я сроду ни одного ученика этой школы не видал, чтоб летом туда возвращался, – Йоргу торжествующе дернул себя за ус. – Заливает он что-то, клянусь святым Спиридионом!

– Ну ты уж прям видел! – усомнился и Мороя. – Ты ж контрабанду возил по Дунаю, а не австрияков. Слышь, Штефан, а расскажи-ка, чему вас в той школе учат.

Мальчишка обиженно фыркнул на Йоргу и принялся рассказывать. Язык у него уже малость заплетался. Симеон слушал вполуха, а сам внимательно разглядывал парнишку. Нет, что заливает – непохоже. Но и Йоргу прав – даже по рассказам выходило, что летом этих самых школяров никто в школе-то не ждет. Стало быть, либо в лагерях, либо по домам...

– Ах, артиллерия? – прищурил Йоргу черный глаз. – А ну-ка расскажи, как пушка стреляет.

Мальчишка сощурился не менее ехидно и отрезал:

– По параболе.

Йоргу заметно опешил. Пандуры захихикали.

– Это ты щас по-каковски выругался, боер? – полюбопытствовал Мороя.