Проклятая принцесса - страница 45

— Авторы пророчеств неизвестны, так обычно бывает всегда.

— Обычно, бывает, — тяжело вздохнул Дорген и опустился в кресло напротив друга. — А может это упившийся гномьего самогона менестрель, вообразивший себя великим пророком или «добрая» мамочка, решившая чем-то отвлечь непутевого ребенка, который когда вырос, стал выдавать все эти истории за правду? Нельзя определить истинно ил пророчество пока оно не сбылось.

— Но в данном, конкретном случае оно ведь исполнилось, — сказал Мортен, правда, перед этим залпом выпил стакан вина.

— Но как ты сам понимаешь, исполнилось не до конца, такое тоже часто бывает, — император взял со столика бокал и стал внимательно смотреть на красную жидкость не торопясь пробовать на вкус.

— Это та часть о приходе человека из другого, неизвестного ранее, мира?

— Именно, но опустим эту уже свершившуюся деталь, — Дорген все-таки осушил свой бокал. — Что ты думаешь об остальной части, что-то о тьме скрывающейся под маской света с которой этому парню и предстоит бороться «ради спасения мира».

— Тьма… — задумчиво произнес Мортен. — Тьма обычно ассоциируется с нами, но никто из нас под маской света не скрывается, это как-то низко. У тебя ведь есть свои соображения по этому поводу.

— Может быть, все было понятно немного не так. Сам подумай, мы темные, но мы не зло, некоторые просто не умеют разграничивать эти понятия. Тьма не есть зло. Ночь темна но разве от этого она зло? Да, под ее покровом бродят нечисть и преступники, но разве эта леди в этом виновата? Но преступления совершаются и при свете дня, да и некоторым видам нечестии свет не страшен. Из чего можно сделать вывод, что есть несколько различных вариаций, просто некто светлый, который вовсе и не светлый.

— Догадываюсь, ты сейчас подумал об эльфийской принцессе?

— Именно, — кивнул Дорген. — Сэриэл что-то скрывает об этой «милой» девчонке. Все-таки светлы, не значит добрые.

Дверь бесшумно открылась и в комнату вошла девушка, закутанная в темный плащ.

— Я бы хотела поговорить с императором наедине, — раздался тихий и низкий голос.

— Думаю мне пора идти, — Мортен поднялся и, поклонившись девушке в знак уважения, вышел за дверь.

— Рад приветствовать столь высокую особу, — император кивнул девушке, изображая поклон.

— Рада, что вы знаете, кто я, — девушка сняла плащ и тряхнула ярко рыжими волосами.

— Раз вы здесь, значит Вам что-то нужно, — Дорген жестом предложил эльфийке присесть и сам уселся напротив. — Это по поводу мальчика и будущего?

— Да, в какой-то степени это касается Алексея, но это нужно не Нам, а мне, — эльфийка держалась прямо и уверенно говорила, но в глазах было заметно волнение.

Что же могло привести сюда одну из них, да еще и по личному вопросу. Она нервничает, хотя это странно, Они обычно не показывают своих слабостей, да этих слабостей и быть не может.

— Очень интересно, — усмехнулся Дорген. — Действуете за их спинами, это даже похвально, в какой-то степени, но чем я вам могу помочь?

Эльфа ничего не сказала, а просто внимательно посмотрела в глаза императору. Теперь Дорген понял, что, не смотря на свою молодость, по эльфийским меркам, и некую неуверенность, у нее есть внутренний стержень и больше того, она вовсе не такая, какой хочет казаться. Почему же она решилась на такой шаг.

Эльфийка кивнула каким-то своим мыслям и перевела взгляд аквамариновых глаз на небольшой столик сиротливо стоявший возле камина. На столе лежал одни единственный предмет, нераспечатанное письмо.

— Приглашение Арта, — пояснил император, хотя прекрасно понимал, что она и сама это знает. — Он их каждый год присылает, скорее как дань уважения, сомневаюсь, что он серьезно рассчитывает на мой приезд.

— Но вы поедете, — сказала эльфа, медленно оторвав взгляд от письма и посмотрев на императора.

— Вы хотите именно этого?

— Да, там вы должны будете по возможности по… мочь, — девушка неожиданно вскочила на ноги и невидящим взглядом осмотрела на стену. — Прошу прощения, но мне необходимо возвращаться, я больше не могу здесь задерживаться.

Император понимающе кивнул. Когда эльфа накинув плащ, уже стояла на пороге, он тихо спросил, обращаясь, будто к самому себе: