Проклятие Аль'Амзара - страница 14

— Не сейчас. — Мария Антоновна взмахнула рукой, и комната вновь преобразилась в пещеру. Вытащив из шкатулки круглый красный камень, ведьма ловко бросила его в центр замысловатого узора и подошла к внуку: — Твоему брату срочно нужна помощь, поэтому говорить буду кратко. Постарайся понять и принять всё с первого раза. И ты, и Денис — маги, нравится тебе это или нет. Именно поэтому, когда ты родился, я переехала в Москву. Я оберегала вас с самого рождения, да вот не уберегла.

— У меня всё готово! — отрапортовала Дарья Антоновна и выжидающе посмотрела на Настасью: — Действуй!

— Есть!

Баба Настя щёлкнула замками кейса, его крышка откинулась, и Вадим ойкнул от неожиданности. Из чемоданчика выскочил молодой светловолосый мужчина (как только уместился!) в парчовом кафтане с золотым кушаком и в мягких коричневых штанах, заправленных в высокие сапоги со шпорами. Мужчина сорвал с головы красную широкополую шляпу с длинным радужным пером, галантно склонился к руке Настасьи Антоновны, нежно коснулся её губами и расплылся в лучезарной улыбке:

— Что желает моя красавица?

Шляпа превратилась в цилиндр, перо — в бордовую розу, которая перекочевала в петлицу чёрного фрака. Волосы мужчины потемнели, на висках появилась благородная седина, а сам он стал ниже ростом.

Вадим нервно сглотнул и придвинулся к бабе Маше.

— Кто это? — шёпотом спросил он.

— Никун Миассар, — тихо ответила Мария Антоновна. — Он найдёт твоего брата.

— Если, конечно, захочу! — капризно заметил Миассар, превращаясь в утончённого юношу в облегающих лосинах, коротенькой курточке и бархатном берете. Он с обожанием посмотрел на Настасью Антоновну и потребовал: — Пусть они не пристают ко мне, моя королева! А то обижусь и уйду куда глаза глядят!

— Не дальше Настькиного чемодана! — ухмыльнулась Дарья Антоновна.

— Скажи сестре, чтобы она ко мне не лезла! — рассердился никун и превратился в злобного коренастого старикашку в грязном балахоне с крючковатой палкой в руке. Он погрозил палкой Дарье и громким басом произнёс: — Я свободное существо и живу у Настеньки по собственной воле!

— Отстань от Мусика, Дашка! — потребовала Настасья и кокетливо улыбнулась никуну.

Миассар мгновенно стал крепким накаченным парнем в кожаных штанах и чёрной футболке с изображением оскалившегося тигра. Он потуже затянул пёструю бандану, из-под которой выбивался длинный хвост белых волос, засунул большие пальцы за ремень и хриплым, прокуренным голосом заявил:

— Я самый крутой никун во Вселенной! Что мне сделать для тебя, детка?

— У нас нет времени любоваться твоими фокусами, Миассар! — не в силах лицезреть затянувшееся представление, рявкнула Мария Антоновна.

Никун вжал голову в плечи. Тело его дёрнулось, неестественно выгнулось и стало вытягиваться. Спустя несколько мгновений посреди пещеры на толстых кривых лапах с изогнутыми стальными когтями стояло жуткое, безобразное чудовище. Его длинное мощное тело, обтянутое розовой кожей и покрытое редкой жёсткой щетиной, выглядело омерзительно. Гориллообразные руки в клочках белёсых волос мелко дрожали от злобы, а облезлый грязно-серый хвост бился о каменный пол. Жирная складчатая шея подпирала большую круглую голову с птичьими перьями вместо волос. И лишь лицо Миассара можно было бы по человеческим меркам назвать красивым, если бы правильный рот не уродовали четыре изогнутых навстречу друг другу клыка.

Никун обвёл ведьм пронзительно синими яростными глазами и прорычал:

— Не буду работать!

Он развернулся и, опираясь на кулаки, неуклюжими прыжками направился к кейсу.

Аль'Амзар исчез, и в ту же минуту стены и пол библиотеки перестали дрожать, а разбросанные по полу книги, словно по мановению волшебной палочки, поднялись в воздух и вновь расположились на полках. Денис беспомощно огляделся: он застрял в чужом мире, о котором, кроме названия, ничего не знал. Ситуация была настолько абсурдной, что Рыбников даже не паниковал. Он просто стоял посреди зала и отрешённо смотрел на высокие стеллажи. «Бабушка там, наверное, с ума сходит», — мелькнула мрачная мысль, и Денис перевёл взгляд на Юрго. Паж неотрывно смотрел на золотой венец, лежащий на мраморном полу, и в его широко распахнутых синих глазах плескались надежда и страх.